Статья опубликована в №13 (сентябрь) 2014
Разделы: Социология
Размещена 27.09.2014.
Просмотров - 7508

Флешмоб как современная стратегия политического участия

Юхно Ирина Викторовна

СПбГУ, факультет социологии

магистрант

Научный руководитель: Хохлова Анисья Михайловн, кандидат социологических наук, Санкт-Петербургский Государственный Университет

УДК 31+301

Практика использования флешмобов в политической сфере имеет непродолжительную историю, что предопределено недавним возникновением изучаемого явления. В XXI веке интерес к инновационным формам политической презентации обусловлен, прежде всего, растущей ролью Интернета как пространства производства социально-политического дискурса, глобализацией и медиатизацией современной политической жизни, а также глубокими социально-экономическими трансформациями, происходящими в современной России. Соответственно, актуализирует изучение политмобов интерес, связанный с тем, как его используют для позиционирования своих сил различные слабые и сильные публики.

В связи с этим в данной статья я постараюсь ответить на ряд вопросов, отражающих специфику политических флешмобов в отечественном социально-политическом пространстве а также – определить, является ли политмоб эффективной стратегией развития гражданского общества или представляет собой большую ценность в качестве манипулятивной технологии.

Для того, чтобы ответить на эти вопросы и понять, является ли флешмоб стратегией политического участия, в частности, в России, автором статьи было проведено качественное полевое исследование, проходившее в несколько этапов. На протяжении 2011-2012 гг. для изучения феномена флешмоба как социокультурного явления использовался метод включенного наблюдения, и была проведена серия полуструктурированных интервью с участниками и организаторами данных акций в Петербурге. Но ввиду меньшей доступности поля политических флешмобов, в рамках исследования 2012-2013 гг. был выбран метод экспертных интервью с практикующими политтехнологами, аналитиками и организаторами политмобов как реальными участниками современной политической жизни. Расширил представления о флешмобе как стратегии участия различных публик в социально-политическом дискурсе метод фокус-групп, который позволил нам выявить отношение к данному феномену менее специализированных публик. Были проведены две фокус группы: первую составили люди, знакомые с данным феноменом, участвовавшие во флешмоб-акциях; вторую – люди, которые об этом много слышали, однако никогда не сталкивавшиеся воочию и желавшие разобраться в специфике данного явления. Исследование также дополнил свободный анализ текстов, фото- и видео-материалов в социальных сетях.

 

Политический флешмоб как инструмент демократизации общества

Следуя одной из влиятельных традиций исследования гражданского общества – теории Ю. Хабермаса, – мы рассматриваем понятие гражданского общества как вид социальной интеграции, основанной на солидарности независимых индивидов, связанных друг с другом коллективными обязательствами[9]. Это особое пространство, реализующее такие нормы социального взаимодействия, как доверие, уважение, равенство, справедливость, в виде гражданских практик, которые обеспечивают публичнуюроль гражданина – гражданскую активность.

Ю. Хабермас представляет гражданское общество как всеобщий консенсус, достигаемый в рамках рационального дискурса, в ходе которого каждый его участник, отстаивая собственный интерес, стремится, тем не менее, совместить его с общим нормативным стандартом[9,C.245].

Рассматривая в этом контексте политический флешмоб как стратегию гражданского участия, следует отметить, что каждый из участников данной акции в своем стремлении выразить индивидуальную позицию одновременно легитимирует общее мнение некоторой группы людей по актуальному социально-политическому вопросу.

Если рутинные практики политического участия граждански активного населения вызывают недоверие, а существующие политические партии не предлагают решения тех или иных конкретных проблем и удовлетворения требований, граждане могут перейти от традиционного участия к альтернативному политическому действию, а именно начать поиск и создание новых каналов влияния на власть и новых форм представительства и озвучивания своих требований. Такого рода альтернативным инструментом политической активности и стала технология организации флешмоб-акций, которая, по словам одного из экспертов, служит первым шагом на пути к прямой демократии: «Это механизм, по сути, прямой демократии, это шаг в сторону большей демократии, большей вовлеченности людей непосредственно в политические процессы, в формирование решений и так далее… Это низовая активность людей, которая выражается в тех же флешмобах. Они демократичны почему? Вы возьмите традиционные демонстрации: там, значит, собираются какие-то дяди, профессиональные политики, и решают: вот мы такого-то числа выйдем на демонстрацию, у нас будут такие-то лозунги, – все это утверждается, потом они своим активистам сообщают директивно: такого-то числа выходим на демонстрацию, несем такие-то лозунги. Это такая иерархическая модель обычной политической демонстрации. А сетевая, неиерархическая, горизонтальная модель, более демократическая модель как раз во флешмобах, и здесь никто никому ничего не навязывает, не диктует: люди самоорганизуются и отстаивают те интересы, те взгляды, требования, которые у них есть» (И2).

Поскольку в течение некоторого времени силовые структуры не имели законодательно закрепленных средств реагирования на флешмобы как новую форму политической активности в городском публичном пространстве (нормы привлечения к ответственности, разработанная тактика пресечения или разгона и т.д.), флешмобы оставались относительно безопасной формой протестных акций. Кроме того, новизна формы рассматривалась как возможность поддержания и мобилизации гражданской активности. Предполагалось, что флешмобы могут аккумулировать гражданское участие за счет акцента на кратком, достаточно безопасном и «модном» действии, к которому могут подключаться не только «идейные» участники, но и все те, кто ищет пространство и формы реализации своей активности. При этом к гражданской активности фактически приравнивались все формы публичного участия в социокультурной, общественно-политической жизни, имеющие несанкционированный характер.

Чем сложнее становится процесс согласования с властями места и времени проведения традиционных форм массовых политических акций, тем более популярными и востребованными становятся альтернативные виды гражданской активности, которые изначально возникли вне социально-политического контекста. Соответственно, оппозиционные активисты – организаторы флешмоб-акций, с которыми удалось пообщаться в ходе исследования, – среди отличительных особенностей политических флешмобов, которые привлекают как организаторов, так и участников данных акций, называют возможность ухода от «условно легальной политики»: «Это мероприятие (флешмоб), которое обходит все законодательные ограничения. Это публичное мероприятие, которое не требует согласования» (И4). «В первую очередь, это действие несанкционированное» (И3).

По мнению организаторов, нарастание гражданской активности в форме флешмобов должно активизировать пассивное население и создать возможности для противостояния властным структурам, так как, в соответствии с новым законодательством РФ, акции формата флешмоба находятся на грани закона в части, касающейся массовых акций, поскольку проводятся без каких бы то ни было предварительных согласований с органами власти, но организованный характер акций в этом случае является недоказуемым. Один из экспертов отмечает: «А это, мне кажется, абсолютно взаимосвязанные вещи, то есть когда люди хотят выражать свою позицию и они не могут это делать по-другому, тогда таким образом они пытаются себя реализовать, добиться своих целей, это просто рабочая история…Чем жестче будут проходить законы, тем больше будет флешмобов, потому что людская энергия, она ищет выход, то есть, грубо говоря, вы хотите выразить свое протестное настроение или любое другое – и вам запрещено это делать. И вы, как разумный человек, будете искать выход, как это сделать, как обойти ситуацию, обойти законы» (И3).

Публичной же ареной, где конструируется актуальный социально-политический дискурс и вырабатываются основные принципы и элементы предстоящей флешмоб-акции, является на сегодняшний день, прежде всего, Интернет или любая другая масштабная информационная сеть, позволяющая объединять большие массы активных людей, расположенных в различных пространственных координатах. Технологические возможности подобной сетевой структуры позволяют мобилизовать различные публики для организации протестных действий и альтернативных практик политической коммуникации, что содействует повышению общественного нонконформизма и актуализации принципов гражданского участия.

В этой среде, по словам одного из наших информантов, и «следует ожидать зарождения контрэлиты, способной мобилизовать интернет-сообщество на противостояние системе, обеспечить переход к более справедливому, рациональному и эффективному обществу»[10,C.70].

Таким образом, с одной стороны, в данных акциях находит отражение идея Ю. Хабермаса о гражданском обществе «как сфере интеракции и коммуникации автономных и свободно самоопределяющихся индивидов, и, во-вторых, как сово­купности негосударственных и внеэкономических (культурных, про­фессиональных, церковно-религиозных, спортивных и иных) союзов, формирующихся спонтанно и на добровольных началах. Именно здесь формируются мнения, идеалы, ценности и ориентации»[1,C.142]. Иными словами, как коммуникативное поле для артикуляции интересов и мнений различных публик, флешмоб является вполне адекватной и удобной средой.

С другой стороны, если рассматривать флешмоб-акции как стратегию демократизации общества, достижение которой, в хабермасовской логике, возможно только в результате рационального дискурса, следует отметить также негативный эффект организации политмобов, связанный с практикой «уравнивания» любых инициатив вне зависимости от того, кто их выдвигает и насколько они обоснованы и продуманы. «Понижение планки интеллектуальной и стратегической обеспеченности в выдвижении инициатив и организации политических действий внесло свой вклад в довершение разрушения системы авторитетов в демократически ориентированной среде и в переход от стратегических долговременных кампаний к разовым, разрозненным, но внешне презентабельным акциям»[2,C.22]. Поэтому, признавая позитивную роль флешмоб-технологии в процессе формирования гражданских инициатив и демократизации общества, ряд экспертов все же критично относятся к данным акциям как способу политической коммуникации: «Разумеется, любые формы ассоциаций разобщенных людей способствуют, так или иначе, их социальному сплочению в этом плане. И это тоже никак не меньше, нежели групповой пикапинг. Хотя, с моей точки зрения, политический флешмоб как формат гражданской активности может рассматриваться только в плане перевода, условно говоря, каких-то практик онлайн активности в офлайн активность. С другой стороны, это, конечно же, отличный инструмент, условно говоря, психологической компенсации мобберов. Сходил на флешмоб, показал фигу власти – да, классно, поставил галку: значит, я не только в сети, я еще и участвую, таким образом, на митинг можно не ходить, потому что там дубинкой могут побить» (И5).

Поэтому, на мой взгляд, политмоб как разовая акция не является эффективным инструментом демократизации общественного сознания, так как случайное участие в подобном мероприятии не имеет значительных последствий для практики стабильной общественно-политической активности населения и не способно сформировать надежный оплот гражданской солидарности, требующей постоянного, непрерывного участия граждан в выработке и принятии политических решений.

Однако стихийная самоорганизация масс опасна для властей, так как выпускает на политическую арену конкурентоспособный товар, ограничивая монополию государства на производство мнений и событий, и государство, как правило, реагирует репрессивно. Поэтому, когда традиционные формы протестного поведения и гражданского неповиновения как способы защиты индивидуальных и групповых интересов оказываются недостаточно эффективными или слишком опасными, возникают новые формы, которые фиксируют критичное отношение интернет-сообщества к власти и внешним ограничениям, воплощенным в официальной политике. При этом, вопреки идеальной модели Ю. Хабермаса, место традиционных дискурсивных стратегий, предполагающих убеждение большинства меньшинством через ряд контраргументов и вынуждающих большинство пересмотреть свою позицию, занимает прямое действие, вызывающее смысловой сдвиг при оценке того или иного граждански существенного факта или события. И если политически ориентированные флешмоб-акции примут систематический характер, тогда флешмоб как стратегия борьбы за политические ресурсы обретет реальный политический вес. По мнению наших информантов, «чем более жестким будет законодательство, тем больший спрос будет именно на политические флешмобы», так как «флешмоб – это одно из звеньев целой кампании давления на власть» (И4).

Таким образом, формирующиеся посредством флешмоб-технологии структуры гражданского общества и гласности постоянно находятся в зоне исходящих от официальной политики и бюрократии опасности и риска, которые «просто-таки плодятся в недавно еще тоталитарном государстве, не построившем фундамента для цивилизованной демократии»[4,C.448]. Соответственно, реализуемая посредством флешмобов стратегия укрепления гражданского общества подвергается различным репрессивным практикам со стороны правящей элиты, стремящейся с помощью мобберских акций реализовать контр-стратегию сильных публик по сохранению существующих властных приоритетов в государстве.

Флешмоб как инструмент политической манипуляции

В современной социально-политической практике ведущую роль играет символическая политика, и основная заслуга в этом принадлежит именно быстрому развитию средств массовой коммуникации и сетевых структур. Согласно определению С.П. Поцелуева, символическая политика – это «особый род политической коммуникации, нацеленной не на рациональное осмысление, а на внушение устойчивых смыслов посредством инсценирования визуальных эффектов»[6,C.62]. Следуя этой логике, И. Засурский, описывая суть символической коммуникации в социально-политических процессах, отмечает, что это особый вид коммуникации, направленный не на «рациональное осмысление событий, а на установку устойчивых понятий у аудитории за счет инсценирования аудио-визуальных эффектов»[3,C.38].

В этом смысле политический флешмоб является идеальной конструкцией для реализации механизма формирования символического дискурса, поскольку логика построения флешмоб-акции предполагает именно конструирование устойчивых образов и идей в общественном сознании за счет создания театрализованного действия, подкрепленного трансляцией ярких визуальных маркеров. С точки зрения американского руководства по психологическим операциям[11], сообщение в политическом дискурсе должно быть «комбинацией развлекательной, информационной и убеждающей составляющих»[7,C.11]. В политизированных флешмоб-акциях эти три компоненты представлены достаточно полно и гармонично, а потому флешмоб как инструмент манипуляции может служить весьма полезным рычагом политических PR-компаний, реализующим эффекты «мягкой власти» с целью подкрепления положительных образов властных элит.

Например, весьма интересен в этой связи флешмоб «Танцуй как Медведев»[8], проходивший в Москве, где тысячи людей собрались в футболках с изображением Дмитрия Медведева, повторяя его знаменитый танец под композицию «American boy». С одной стороны, данная акция выглядит совершенно аполитичной и демонстрирует лишь интерес молодежи к видной политической персоне, с другой стороны, целью такого рода политической кампании является повышение рейтинга акторов политического пространства, а также формирование лояльного отношения к ним. Здесь мы наблюдаем четкое следование триединой концепции: развлечение – информирование – убеждение. Иными словами, в арт-формате проходит массовая акция в поддержку политического лидера, вызывающая у участников и аудитории положительные эмоции, а параллельно рассказывающая о досуговых практиках политика и убеждающая широкую публику в том, что все в стране хорошо, следовательно, почему бы не потанцевать.

Сходным образом, один из участников фокус-группы отмечает, что для политмобов, организованных в поддержку политических элит, в большей мере характерно их использование в качестве рекламных акций, хотя бы и декларирующих политический нейтралитет: «Ну, я, например, знаю, есть организация НАШИ: они, в основном занимались политическими флешмобами в поддержку правительства. Но они больше организовывали это как классические флешмобы, нежели политические, то есть они это несли через, допустим, те же самые отрепетированные танцевальные постановки или что-нибудь такое… То ли они выходили в футболках, где была написана та идея, которую они хотели донести. Они просто танцевали, привлекая широкое внимание» (Ф1-У4).

Тем не менее, политическая арена – это, прежде всего, всегда поле борьбы различных групп интересов за властные ресурсы и за перераспределение государственного бюджета, а соответственно, здесь идет перманентная борьба за пространство производства социально-политического дискурса, за аудиторию и т.д. Так, один из наших экспертов рассказывает о весьма интересном и показательном в этом отношении флешмобе, проведенном в рамках кампании, организованной одним политиком против другого: «Например, я сталкивался с ситуацией, когда четко против какого-то чиновника действовали… Была такая практика в одно время кампаний. Проводили кампании против определенных чиновников и выводили школьников, которые говори, что мы отравились в столовой. И вот, сбоку смотря на эту ситуацию, видно было, что никогда школьник не пойдет протестовать к комитету по здравоохранению, значит, кто-то их вывел, кто-то заставил. Формально это был флешмоб, они пришли с тарелками и выкинули свою еду, но ни один школьник не пойдет так делать. Это был флешмоб, но все понимали, что, условно, против какого-то чиновника Иванова идет информационная кампания. Против него вывели детей, которые протестуют. Это был политический флешмоб. Заказ здесь был в том, что, видимо, какой-то другой чиновник хотел его снять, соответственно, платил им деньги» (И3).

Таким образом, можно заключить, что флешмоб как технология политического пиара порой выглядит слишком наиграно и неестественно, вызывая резкую критику со стороны наблюдателей. Более того, когда речь идет о манипулировании методами пиар-кампаний, это, как правило, предполагает коммерциализацию социально-политической деятельности, в том числе и флешмобов, что, как мы видим из предыдущих примеров, может дискредитировать потенциальных заказчиков: «…получить массовочные флешмобы, наверное, можно, но это выглядит все равно немножко искусственно. И целей своих не добьются, и, хуже того, если станет известно, что флешмоб был за деньги или что-то еще, то вы автоматически теряете акцию, и она оборачивается против этого дела. Ну, такие примеры есть, такие примеры были» (И3).

С другой стороны, благодаря подобным политтехнологиям создаются псевдособытия, которые ограничивают доступ публик к действительно важным общественным проблемам и происшествиям. Конкурентная борьба за перераспределение властных ресурсов в государственном аппарате вынуждает специалистов в области политического пиара преувеличивать важность событий, замечать необычность там, где ее нет, выискивать информационные поводы или даже создавать их. Поэтому главным условием флешмоба как инструмента манипуляции, находящегося в руках государственных элит, выступает отсутствие информированности участников об истинной причине организации той или иной акции. «Власти массово, добровольно на текущий момент не могут собрать людей даже на флешмобы, поэтому просто как промоутеров людей (мобберов) нанимают» (Ф2-У5).

            Интернет же, будучи планетарной информационной магистралью, превращает такие технологии, как флешмоб, в инструмент борьбы за политическое влияние, поэтому на сегодняшний день сетевые структуры становятся наиболее привлекательной и широко используемой ареной использования так называемой «мягкой силы». «Мягкая сила» (англ. – soft power) – это понятие, введенное Джозефом Самуэлем Наем[5,C.43] для описания процессов ненасильственного, символического манипулирования общественным сознанием. В век информационных технологий и когнитивных войн возможности soft power становятся поистине неограниченными.

Первая задача «мягкой силы» – конструирование новых образов и смыслов, задаваемых оператором сети. Поэтому усилия организаторов политмобов всегда заведомо нацелены на предварительный пиар и дальнейшую раскрутку акций в различных средствах массовой информации, чтобы обеспечить закрепление у потенциальной аудитории определенного символического месседжа. Соответственно, сегодня качественный и успешный политический флешмоб – это тот, который сумел захватить наибольшее число пользователей социальных медиа: «Флешмоб, который не попал в facebook, это уже не флешмоб, вполне очевидно… Флешмоб, который не набрал лайков в инстаграмме, это тоже не флешмоб» (И5).

Однако в сетевом обществе информационная политика не сводится только к манипулированию символами в социальных медиа. Поэтому вторая задача «мягкой силы» – это непрерывный мониторинг Сети для поддержания существующих властных отношений. Поэтому, как подтверждают наши информанты, сегодня оперативными органами производится постоянный контроль деятельности отдельных групп и лиц, по мнению специальных служб представляющих опасность для правящей власти Тем не менее, на наш взгляд, нельзя утверждать, что существует тотальный мониторинг интернет-пространства: как показывает опыт арабских стран, пресечь активность всей многомиллионной сетевой аудитории невозможно. С другой стороны, «конечно, мониторинг, мониторинг и предварительная работа с организаторами – да. Знаю точно совершенно, существует. Ну, то есть я бы так сказал, не по всем вопросам. Если вы организуете флешмоб… ну, то есть, есть отдельные сегменты Сети, за которыми… или, там, отдельные темы, за которыми идет более пристальное наблюдение. То есть это не тотальный мониторинг всего, но, в принципе, если вы что-то такое делаете, это может привлечь к себе внимание. И здесь с ними могут выйти на связь» (И1).

Тем не менее, ограничивая сетевую активность, можно, как утверждают эксперты, лишь сузить информационное пространство и присвоить себе возможность пресекать какие-то тщательно спланированные акции, как правило, носящие регулярный характер. Между тем, когда мы говорим о политических флешмобах, речь идет в большинстве своем о единичных акциях, которые организуются либо как ответная реакция на запрещенную акцию другого формата, либо как нетипичные «спусковые крючки» гражданской активности, предварительно отследить которые слишком трудно: «Все запретное еще больший интерес вызывает. И вы не можете блокировать акции, вы можете блокировать информационное пространство… Блокируется только пространство. Закрывая информационное пространство, вы настраиваете против себя всех» (И6).

Поскольку мониторинг виртуального пространства не является стопроцентно эффективным регулятором, правящие элиты для манипулирования гражданской активностью разрабатывают новый закон о «массовых собраниях», пытаясь пресечь любые протестные мероприятия, даже априори не требующие разрешения и согласования: «Собственно, есть закон, - что тут обсуждать, - закон, он определяет рамки допустимого/недопустимого. Конституция гарантирует гражданам право на свободное волеизъявление, вот аккуратно поработав с этой конституционной нормой, оказалось возможным таким образом отрегулировать, прежде всего, протестную активность граждан. Просто, видите как, я при всем уважении к разговору о наличии или отсутствии границ, хочу сказать, что это вещь конвенциональная» (И5).

Однако было бы ошибочно полагать, что манипулирование – процесс односторонний и инициируется лишь государственными структурами для приумножения властных полномочий и личной выгоды. Политическое манипулирование используется всеми акторами: государством, партиями, отдельными политически активными гражданами. Поэтому, как отмечает один из наших экспертов, флешмоб может быть вполне эффективным инструментом влияния на властные структуры, так как принципы, по которым организуются флешмоб-акции, позволяют его инициаторам собирать в короткие сроки большое число людей с тем? чтобы в считанные минуты создать информационный повод, связанный с актуальными социально-политическими темами: «То есть, предположим, на ваше мероприятие приходит три человека, вы можете митинговать хоть с чем угодно, никто вас слушать не будет. Если вы выведете на улицу 20000, то с вами будут, как минимум, в Москве сложно сказать, но в Питере уже будут разговаривать по-другому, и, предположим, при согласовании следующего мероприятия, предположим, к примеру, вы говорите: я хочу провести митинг на, не знаю, на Пионерской площади, вам говорят: нет, будет Полюстровский парк. Тогда мы берем, проводим флешмоб на Невском, и придут туда 3000 человек на несанкционированную акцию, предположим. После этого следующая моя заявка будет удовлетворена сто процентов. Они понимают, что если не здесь, то мы сделаем другое. И это, знаете, разговор такой, плохое понятие – позиция силы. Поэтому это некое такое переформатирование мероприятия» (И3).

Таким образом, массовый, мобильный и кратковременный характер акции дает ее участникам значительное преимущество, поскольку возможности и ресурсы властей, позволяющие среагировать на такого рода спонтанное мероприятие, существенно ограничены.

Более того, стратегии манипуляции и контроля со стороны сильных публик вынуждают слабые публики прибегать к ответным, абсурдным по своему характеру, действиям: «Вот вам, пожалуйста, пример… Не назову вам сейчас город, не Москва и не Петербург, когда человек на волне принятия закона о митингах подал заявление на поход в булочную как на массовую акцию. С одной стороны, была группа людей, которые подали заявление на поход в булочную как массовую акцию, то есть по всем правилам они уведомили местные власти о том, что тогда-то, тогда-то по такому-то маршруту будет осуществляться массовая акция с приблизительно таким-то количеством участников. Соответственно, власть должна была отреагировать: дать или не дать разрешение, если дать, то вызвать скорую помощь и т.д. То есть помощь в организации. Им ее запретили. А второй пример, тоже региональный. Молодой человек по такой же точно схеме попросил разрешения, по-моему, на прогулку… Ему разрешили. И отреагировали на это по всем правилам, то есть там были наряды милиции, была медицинская помощь, были все службы, которые там должны присутствовать. Он пришел один, минут пятнадцать-двадцать погулял, поснимал все это на камеру, и ему самому стало неловко, неудобно, он сказал, что в общем-то мы все видим, подошел к начальнику, который там присутствовал, поблагодарил, сказал, что «спасибо, акция закончена, я расхожусь». Это, с одной стороны, нормативная рамка, которая предписывает нам определенные правила: и участникам, и всем ответственным органам. С другой стороны, технологическая рамка – все действия, которые специальные органы осуществляют на месте, это тоже технология контроля» (И1).

Анализируя рассказанную информантом историю, я пришла к выводу, что такого рода акции вполне вписываются в определение флешмоба, поскольку, с технической точки зрения, их можно охарактеризовать как массовые, спонтанные, анонимные, драматургически же своей целью они имеют демонстрацию абсурдности действующих в нашем государстве законодательных норм. Сценарий данной акции напоминает первый в мире классический флешмоб – «Покупку любовного ковра», когда участники акции породили массовый спрос на несуществующий любовный ковер, спровоцировав недоумение персонала магазина. В акции под названием «Поход в булочную» ощущение абсурда вызывает не массовое приобретение конкретного товара, а подача заявок на осуществление повседневной практики санкционировано и, соответственно, присутствие на месте акции ряда специальных служб, влекущее за собой недоумение персонала булочной. По словам информанта, рассказавшего нам о вышеупомянутых флешмобах, с такого рода «троллингом» государственных структур мы еще не раз столкнемся в ближайшем будущем.

Однако, как отмечают эксперты и участники фокус-групп, для политического флешмоба как стратегии слабых публик первоочередное значение имеет содержательная компонента: мотивационный призыв к участию и солидарности, – тогда как драматургически выверенный сценарий является приоритетным для флешмобов, организованных как pr-мероприятия сильных публик.

Заключение

Так как сегодня в нашей стране традиционные дискурсивные практики как стратегия политического участия «не работают», а в российской общественно-политической жизни устанавливаются все новые и новые запреты на массовую активность, флешмоб, первоначально возникший как культурная и художественная акция, становится привлекательной формой политического активности. В связи с тем, что на отечественной арене развитие политмоба происходит в условиях ограничения демократических свобод, информанты называют данный феномен «чисто российским»: чем более жесткими являются законодательные рамки, тем привлекательнее для гражданских активистов оказывается политический флешмоб как стратегия заявления своих требований и интересов. Поэтому данный феномен более чем востребован в российской политической практике, прежде всего, как стратегия оппозиционных публик, которые используют флешмоб как способ мобилизации граждан и демократизации общественного сознания, что в условиях аполитичности населения создает предпосылки для его интеграции.

Если рассматривать участников политических флешмобов как смарт-толпу, то созданный в недрах этой «умной толпы» потенциал для рациональной коммуникации, основанной на принципах равного и свободного взаимодействия, и есть тот социальный ка­питал, который служит основой развития гражданского общества, каким оно выглядит в рамках хабермасовской концепции.

Однако при этом как эксперты, так и рядовые участники фокус-групп уверены в том, что флешмоб как стратегия политического участия слабых публик будет иметь реальный политический вес, только если акции примут систематических характер. На наш же взгляд, это, парадоксальным образом, приведет к подрыву принципов организации флешмобов (спонтанность, анонимность), в связи с чем акции потеряют свою новизну и стихийность.

Поэтому, с одной стороны, флешмоб как стратегия развития гражданского общества способствует интеракции и коммуникации свободных, автономных индивидов, стремящихся к публичной артикуляции общих интересов и мнений различных публик. С другой стороны, политмоб как единичная акция не обеспечивает возможность формирования стабильных гражданских структур, требующих постоянного, непрерывного участия в выработке и принятии политических решений.

Несмотря на то, что спрос на политические флешмобы как практически единственную возможность творческого, свободного самовыражения и массовой активизации населения для артикуляции общественных интересов есть, на сегодняшний день, по мнению экспертов, флешмоб как формат политической коммуникации не является эффективной стратегией участия в политической борьбе. Происходит это по той причине, что стихийная самоорганизация масс опасна для властей, поэтому существующие элиты используют флешмоб как инструмент продвижения своего политического курса, манипулируя свободой интернет-пространства и конституционными нормами. Более того, провокативное и неочевидное содержание флешмоб-акций позволяет им также использовать их как инструмент пиара для укрепления собственных структурных позиций и имитации позитивных общественных настроений.

Таким образом, флешмоб как стратегия развития и укрепления гражданских структур приобретает все большую актуальность в среде гражданских и оппозиционных активистов, противостоящих навязыванию элитарных политических догм, тогда как сильные публики используют флешмоб лишь как технологию пиар-деятельности. Поэтому в современных условиях ограничения сетевой публичности и ужесточающегося контроля над несанкционированными массовыми действиями единственный выход, который видят наши информанты из сложившегося замкнутого круга – использовать флешмоб-стратегию в комплексе с другими мероприятиями, влияющими на конструирование социально-политического дискурса. 

1. Введение в политическую теорию. Учебное пособие под ред. Б. Исаева. СПб.: Питер, 2013.
2. Водолажская Т., Шелест О., Егоров А. Гражданские инициативы в Беларуси. Минск; Вильнюс, 2007.
3. Засурский И. Масс-медиа второй республики. М.: Изд-во МГУ, 1999. С
4. Мотрошилова Н.В., Руткевич А.М. История философии: Запад-Россия-Восток (книга четвертая: Философия XX в.). 2-ое изд. М.: «Греко-латинский кабинет», 2003.
5. Пономарева Е. Секреты «цветных революций». Современные технологии смены политических режимов // Свободная мысль. 2012. № 1/2.
6. Поцелуев С.П. Символическая политика как инсценирование и эстетизация // Полис. 1999. № 5.
7. Почепцов Г.Г. Психологические войны. М.: «Рефл-бук», 2000.
8. Флешмоб «Танцуй как президент» прошел в Москве. Электронный ресурс. (URL: http://www.youtube.com/watch?v=IC9V_7cnFlY), 19.05.2011.
9. Хабермас Ю. Демократия. Разум. Нравственность. Московские лекции и интервью. Лекция третья. Наследие французской революции. М.: Институт философии РАН. АО «КАМI», 1995.
10. Эйдман И. Прорыв в будущее: социология интернет-революции. М.: ОГИ, 2007.
11. Psychological operations, techniques and procedures. U.S. Governmental Printing Office, 1994.

Рецензии:

29.09.2014, 19:59 Клинков Георгий Тодоров
Рецензия: Статья решает актуальный вопрос, связанным с развития(идентификации) современного общественного социума.Дискурсивность повествования на доступном уровне.Флешмоб ка дейностная стратегия социальной активности людей имеет широкий, хотя и неконституционный характер.Все ето не мешает людей оказывать политическое давление, в поля утилитарного общения.Рекомендуется к публикации.

21.10.2014, 10:37 Оганян Карина Каджиковна
Рецензия: Статья актуальна в связи с нарастающим преобладанием таких массовых проявлений как флешмоб, показывающих состояние и развитие современного общества. Рекомендуется усилить эмпирическую составляющую статьи. Статья может быть рекомендована к публикации.



Комментарии пользователей:

Оставить комментарий