Статья опубликована в №23 (июль) 2015
Разделы: Филология
Размещена 30.07.2015.
Просмотров - 2054

ПОВЕСТВОВАНИЕ КАК ОДНА ИЗ РЕЧЕВЫХ ФОРМ В ПРОЗЕ НАРОДНОГО ПИСАТЕЛЯ МОРДОВИИ К.Г. АБРАМОВА

Водясова Любовь Петровна

доктор филологических наук, профессор

ФГБОУ ВО "Мордовский государственный педагогический университет имени М.Е. Евсевьева"

профессор

УДК 80 

Работа проводилась при финансовой поддержке РГНФ в рамках научно-исследовательского проекта «Авторские стратегии современной прозы Мордовии» (проект 15-14-13007).

 

Повествование (повествовательный текст) – это  текст, предназначенный для изображения последовательного ряда событий или перехода предмета из одного состояния в другое. Оно может быть более или менее объективированным, нейтральным, или, напротив, субъективным, пронизанным авторскими эмоциями.

В прозе Народного писателя Мордовии К.Г. Абрамова повествовательные тексты представлены широко. Основанием для этого служат прагматическая установка текста и прагматическая установка автора, его личностная манера письма. Прежде всего, следует отметить, что повествование теснейшим образом связано с пространством и временем. Обозначение места, действия, название лиц и не лиц, производящих действия, и обозначение самих действий – это языковые средства, с помощью которых ведется повествование. По использованию синтаксических построений и типов связи предложений для них наиболее характерны следующие признаки: 1) соотносительность форм времени сказуемых; 2) преобладание цепной (последовательной) связи для объединения предложений в одно целое – в текст; 3) употребление личных предложений.

На первом плане в содержании повествовательных текстов – порядок протекания действия: Салдин Кандра стякшны рана. Цють серойгады, сон уш пильге лангсо, юты кардазга, лиси сад пирев, янтнэнь лангсто нарды лов. Мейле симдьсынзе скотинатнень, каи тенст кором. Икелень шкава неть тевтнень тейсь роботник, конавтомо сон зярдояк эзь эрсе, ней жо весемесь савкшны теемс эстензэ. Скотинатнедеяк кадовсть аламо: като лишметь, скал ды кеменьшка реве. Видьстэ меремс, ламо скотинат сон эзь трякшно. Кандрань сюпавчись ульнесь ведьгевтнесэ ды ческасонть. Ческась уш умок а роботы, движокось ашти нефтавтомо, вармашканть синтревсть селмонзо, яжи ансяк Вишкалей лангсо ведьгевесь. Ютасть сеть шкатне, зярдо Салдин Кандра ульнесь алкуксонь азор [1, с. 90]  (Салдин Кандра (Кондратий) встает рано. Чуть посереет, он уж на ногах, пройдет по двору, выйдет в огород, с тропинок сбрасывает снег. Потом напоит скотину, даст им корм. В прежние времена эти дела делал работник, без которого он никогда не бывал, теперь же все приходится делать самому. И скотины осталось мало: две лошади, корова и с десяток овец. Откровенно говоря, много скотины он не держал. Богатство Кандры (Кондратия) было в мельницах и шерстобойне. Шерстобойня уже давно не работает, движок стоит без нефти, у ветряной мельницы (букв.: ветрянки) сломались крылья, мелет только мельница на Вишкалее. Прошли те времена, когда Салдин  Кандра (Кондратий) был настоящим хозяином).

Каждое предложение рассматриваемого текста-повествования выражает какой-либо этап, стадию в развитии действия, в движении сюжета. Текст начинается с обозначения «действующего лица». В данном случае писатель  использует имя собственное: Салдин Кандра «Салдин Кандра (Кондратий)». Его «представление» осуществляется при помощи глагола стякшны «встает». Большую роль играет соотносительность форм времени сказуемых, которая проявляется как их временная однотипность. Основную смысловую нагрузку выполняют глаголы-сказуемые настоящего времени или прошедшего с перфектным значением. В последнем – сложноподчиненном – предложении, которое сигнализирует о концовке фрагмента, сказуемые в обеих предикативных частях употреблены в форме прошедшего времени (в главной части: ютасть «прошли» – простое глагольное сказуемое, выраженное в форме индикатива множественного числа 3-го лица, в придаточной: ульнесь азор «был хозяином» – составное неглагольное сказуемое, выраженное именем существительным (азор «хозяин») в форме номинатива единственного числа основного склонения с вспомогательным глаголом ульнесь «был»). Для этого повествования характерна конкретная лексика (кардаз «двор», скотина «скотина», роботник «работник», ческа «шерстобойня», ведьгев «мельница», сюпавчи «богатство», азор «хозяин»). Ход событий акцентируется посредством обстоятельств времени (рана «рано», мейле «потом», умок «давно», икелень шкава «в прежние времена»). Компоненты текста объединены цепной (последовательной) и параллельной связью. Так, второе предложение связано с первым при помощи личного местоимения сон «он», выполняющего заместительную функцию по отношению к собственному имени Салдин Кандра «Салдин Кандра (Кондратий)», третье предложение связано со вторым наречием мейле «потом». В четвертом предложении присутствует распространенное абстрактное имя существительное неть тевтнеть «эти дела», которое и выступает средством связи этого предложения с предыдущими двумя. Между четвертым и пятыми, а также шестым и седьмым компонентами параллельные отношения. Шестое предложение связано с пятым вводной конструкцией видьстэ меремс «откровенно говоря». Средством связи между седьмым и восьмым компонентами выступает лексический повтор: ческасонть «в шерстобойне» – ческась «шерстобойня».И, наконец, последний компонент текста, имеющий итоговое значение, связан с предыдущими параллельной связью.

Как известно, Н.С. Валгина основным признаком, который помогает различить функционально-смысловые типы текста, считает характер рематических компонентов высказывания. По ее мнению, с точки зрения способа выражения рематических компонентов высказывания повествование может иметь разную форму, однако эти различия не столь многочисленны, как в структуре описания; все они так или иначе связаны с характеристикой активного проявления действия, с указанием на переход от одного действия к другому [7]. Следовательно, главный признак повествования – динамичность, активность глагольной формы, ее полнозначность и полновесность, поэтому в текстах-повествованиях К.Г. Абрамова часто встречаются глаголы мгновенного действия: Кошаень ломантне, кода содысынек, тюреме каявсть васенцекс. Сонсь Кошай чийсь икелев, вакссонзо чийсь церазо – Паркай. Сынь кавонест ве шкасто эшкевсть князень ломантненень, натой совавсть юткозост [5, с. 119] (Люди Кошая, как знаем, драться бросились первыми. Сам Кошай бежал вперед, рядом с ним бежал [его]  сын  –Паркай. Они вдвоем одновременно ударились о княжеских людей, даже забежали во внутрь их). Как видим, в этом тексте этапы действий передают активные глаголы. Они «держат» на себе текст, фиксируя смену событий: тюреме каявсть васенцекс «драться бросились первыми», чийсь икелев «бежал вперед», вакссонзо чийсь «рядом с ним бежал», эшкевсть «ударились», совавсть юткозост «забежали во внутрь их».

Другие примеры: Церьковасонть ломантне сеске талнозевсть. Попось лоткась моравтомодо. Кепететсь шалнома, васня састо, мейле седе пек. Окойники сон теевсь пижнемань увтокс. Удало аштицятне каявсть кенкшентень ды сеске потомдызь ютамо тарканть <…> [Абрамов, 1989, с. 66] (В церкви люди сразу заволновались. Поп перестал молиться. Поднялся шум, вначале тихо, потом все громче. Наконец он превратился в кричащий  гул.Стоящие сзади бросились к двери и сразу же заткнули проход …)»; … Сон [Надя] ушодсь капоеме тарадтнэс, дрягамо пильгесэ, сусконеме кедтнень, конат усксть эйсэнзэ. Весть мик цють эзь мене. Пупордясь, прась. Туиксэль кеверезь – эшкевсь курос. Кедтне таго чочизь. Сестэ сон пурнызе весе виензэ ды серьгедсь кода маштсь [2, с. 210](… Она [Надя] начала хвататься за ветки, дрыгать ногами, кусать руки, которые тащили ее. Один раз чуть даже не вырвалась. Споткнулась, упала. Хотела уйти катясь – ударилась об куст. Руки снова вцепились [в нее]. Тогда она собрала все силы и закричала что есть мочи); Кежтне изнизь сельведтнень. Марюша аламодо айгевсь удалов ды кивекс стакалгадозь кедьсэнть вачкодизе Васянь чама бокава. Сонсь седе курок совась кардазов ды селгизе кенкшенть [4, с. 41] (Злость победила слезы. Марюша немного откинулась назад и отяжелевшей, словно ртуть, рукой ударила Васю по щеке. Сама поскорее зашла во двор и закрыла дверь).

Особую разновидность повествования составляют тексты, в которых при передаче динамики действия глагольные формы соседствуют с неглагольными. Кроме полных предложений, писатель вводит эллиптические. Такие повествования особенно динамичны и экспрессивны: Клубонь сэрей крыльцясь пешкселоманде. Вальматнень икеле ловонть лангсо эйкакштне ды седе покшткак налксить куцинесэ. Кайсетить сеерема вайгельть, пейдема ды тейтерень пижнема. Чопода коридорсонть чийнитьдуборсо, тулкаить, эрьва пелев цигаркатнестэ пургсевкс ладсо ливтить валдо сяткот [3, с. 56] (На высоком крыльце клуба полно людей. Под окнами на снегу дети и даже повзрослее играют в кучки. Слышатся орущие голоса, смех и крики девушек. В темном коридоре бегают с шумом, толкаются, с сигарет во все стороны, словно росинки, летят светлые искры). В этом фрагменте текста четыре  компонента. В роли зачина выступает первое предложение Клубонь сэрей крыльцясь пешксе ломанде «На высоком крыльце клуба полно людей», сказуемое в котором неглагольное – оно выражено именем прилагательным. Сказуемые во всех остальных компонентах простые глагольные; Телень нурька чись ютась. Чокшнентень вармась виензась. Кепететсь буря. Ловонть пачк а неяви, косо вирь, косо пакся. Се виресь, конань чирева Гарузов мольсь, умок кадовсь удалов. Чоподась стардызе пакся куншкас  [2, с. 140] (Короткий зимний день прошел. К вечеру ветер усилился. Поднялась буря. Сквозь снег не видно, где лес, где поле. Тот лес, по краю которого Гарузов шел, давно остался позади. Темнота застала [его] посреди поля). В этом тексте автором употреблено многокомпонентное сложноподчиненное предложение Ловонть пачк а неяви, косо вирь, косо пакся «Сквозь снег не видно, где лес, где поле», в котором обе придаточные части являются эллиптическими.

В прозе К.Г. Абрамова встречаются и другие разновидности повествовательного контекста, которые различаются именно характером рематических компонентов. В частности, глаголы могут быть узуально-акциональными. Активные действия в таких случаях представляются как постоянно повторяющиеся, как свойственные тому или иному лицу, предмету. Такое повествование очень близко описанию: Умок эри Наймансонть Гарузовонь раськесь. Кезэрень пингева сон ульнесь покш ды виев, шкань ютазь, сынст племань чувтось емавтнинзе тарадонзо, ды ней кадовсть эйзэнзэ ансяк колмо рашкот. Ве кудыне ней ашти Наймансонть, кона кирди Гарузовонь лементь, ды эрить се кудынесэнть колмонест братиники. Покшось Стяпан, ниленьгемень вете иесэ, никс сайсь войнадо мейле кадовозь дова, мельганзо моли Пахом, веженсесь Захар [4, с. 3](Давно живет в Найманах род Гарузовых. В стародавние времена он был большим и сильным, через некоторое время дерево их племени потерял ветки, и теперь на нем осталось только три ответвления. Один домик теперь стоит в Найманах, который держит имя Гарузовых, и живут в этом домике все три братья. Старший Стяпан (Степан), сорока пяти лет, в жены взял оставшуюся после войны вдову, за ним идет Пахом, младший Захар).

Рематические компоненты часто распространяются обстоятельственными и объектными компонентами. Так, например, в следующем тексте:  Праздникенть лувозо ялатеке ульнесь калавтозь. Тердезь инжетне кармасть пурнамо туеме. Кудо потмось аламонь-аламонь чамсь. Столь экшс кадовсть ансяк Осип Ортя ды Стропилкин. Сынь аштесть рядсек ды вейкест-вейкест бажасть мейсэ-бути кемевтемс [4, с. 27](Порядок праздника все-таки был нарушен. Приглашенные гости начали сбираться уходить. Дом понемногу опустел. За столом остались только Осип Ортя(Осипов Артем) и Стропилкин. Они сидели рядом и старались в чем-то заверить друг друга) – легко выделяются обстоятельственные (ялатеке ульнесь калавтозь «все-таки был нарушен»,  аламонь-аламонь чамсь «понемногу опустел», столь экшс кадовсть «за столом остались») и объектные (вейкест-вейкест бажасть кемевтемс «старались заверить друг друга», бажасть мейсэ-бути кемевтемс «старались заверить в чем-то») сочетания.

Таким образом, повествование как один из функционально-смысловых типов речи (текста)широко используется К.Г. Абрамовым для изображения последовательного ряда событий или перехода предмета из одного состояния в другое. Важным для него является обозначение места, действия, название лиц и не лиц, производящих действия, и обозначение самих действий, иными словами, тех языковых средств, с помощью которых оно ведется. 

1. Абрамов К.Г. Ломантне теевсть малацекс = Люди стали близкими: роман. – Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1961. – 428 с. – Мордов.-эрзя яз.
2. Абрамов К.Г. Качамонь пачк = Сквозь дым: роман. – Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1964. – 556 с. – Мордов.-эрзя яз.
3. Абрамов К.Г. Эсеть канстось а маряви = Своя ноша не в тягость: роман. – Саранск : Мордов. кн. изд-во, 1967. – 340 с. – Мордов.-эрзя яз.
4. Абрамов К.Г. Исяк якинь Найманов = Вчеры ходил в Найманы: роман. – Саранск : Мордов. кн. изд-во, 1987. – 318 с. – Мордов.-эрзя яз.
5. Абрамов К.Г. Пургаз: роман-евтамо = Пургаз: роман-сказание. – Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1988. – 480 с. – Мордов.-эрзя яз.
6. Абрамов К.Г. Олячинть кисэ: Степан Разинэнь шкадо евтнема = За волю: сказание о временах Степана Разина. – Саранск : Мордов. кн. изд-во, 1989. – 416 с. – Мордов.-эрзя яз.
7. Валгина Н.С. Теория текста: учеб. пособие [Электронный ресурс]. – URL: http://evartist.narod.ru/text14/01.htm (дата обращения: 16.07.2011).

Комментарии пользователей:

25.08.2015, 21:20 Закирова Оксана Вячеславовна Отзыв: Я прошу прощения у Любови Петровны за то, не написала рецензии на работу "ПОВЕСТВОВАНИЕ КАК ОДНА ИЗ РЕЧЕВЫХ ФОРМ В ПРОЗЕ НАРОДНОГО ПИСАТЕЛЯ МОРДОВИИ К.Г. АБРАМОВА". Каким-то чудом я пропустила, безусловно, качественный материал, который я РЕКОМЕНДУЮ К ПУБЛИКАЦИИ. Надеюсь, что буду услышана членами редколлегии и главным редактором журнала!

Оставить комментарий