Статья опубликована в №48 (август) 2017
Разделы: История
Размещена 23.08.2017. Последняя правка: 25.09.2017.
Просмотров - 1804

Октавиан Август и гражданские войны Рима в творчестве Диона Кассия

Ганжуров Алексей Иванович

соискатель

Белорусский государственный университет

кафедра древнего мира и средних веков

Научный руководитель: Федосик Виктор Анатольевич, доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой древнего мира и средних веков БГУ (Минск).

УДК 94

Введение. Исследование темы является важным для изучения понимания сущности  гражданских войн в Риме I века до н.э. античными историками разных эпох, современниками войн и историками периода поздней античности. Гражданские войны в Риме привели к установлению в Риме системы принципата – монархии, скрытой за республиканскими институтами. Римская цивитас превращалась из общества граждан в общество подданных и отношение Диона Кассия к гражданским войнам Рима I века до н.э. и гражданским войнам своего времени, а также в целом его отношение к демократии, позволит приблизиться к пониманию изменения отношения историков Древнего Рима периода принципата, по сравнению с республиканскими историками, современниками самих гражданских войн I века до н.э.

Актуальность. Научная актуальность темы определяется выявлением политических предпочтений Диона Кассия и его отношения к демократии римской республики для последующего сравнения с остальными античными историками республиканского Рима, принципата и домината, что определяется неисследованностью в отечественном и зарубежном антиковедении.

Цель. Целью исследования является анализ восприятия античным историком Дионом Кассием гражданских войн I века до н.э. и современных ему гражданских войн, а также его отношение к демократии.

Задача.Выявление в труде Диона Кассия его отношения к демократическим институтам, гражданским войнам  I века до н.э. и современным ему гражданским войнам.

Дион Кассий, полное имя Луций Клавдий Кассий Дион Коккейан [6, с. 399], родился между 155-164 гг. и умер после 230 г., возможно в 235 году [9, с. 198-199; 8, с. 6]. Он появился на свет в Никее, большом городе Вифинии, в семье римского сенатора Марка Кассия Апрониана и дочери известного философа Диона Хрисостома  (Златоуста) [6, с. 398; 9, с. 198]. Отец дал ему хорошее образование, традиционное для своего сословия (т.е. главным образом риторическое) [9, с. 198]. Сначала обучение проходило в родной Никее, затем, возможно в Эфесе, Смирне или Пергаме у известных софистов, в числе которых могли быть Хрест и Квирин.  А после в Риме, куда приехал около 180 г., в начале правления Коммода, и где он мог учиться у популярного ритора Адриана Тирского, который занимал «кафедру» греческой риторики в столице [7, с. 378]. Возможно, в Риме Дион изучал римское право в школе правоведения, что позволило ему выступать адвокатом в судебных процессах [4, с. 221-222; 7, с. 378]. При Коммоде он был сенатором.  Назначенный императором Пертинаксом  претором в 193 году, он в дальнейшем получил  от Макрина назначение навести порядок в Пергаме и Смирне (217 или 218гг.) и при Александре Севере прошел в консулы в 222 или 223гг.  После стал проконсулом Африки, легатом в Далмации и Паннонии и второй раз консулом в 229 году совместно с императором [9, с. 199]. Автор объемного труда «Римская история» в 80 книгах.

Характерно для своего времени Дион отдает дань науке и изобретениям. Он указывает, что в торжественной процессии на похоронах императора Пертинакса несли изображения мужей прославившихся каким-либо изобретением [4, с. 233] и хвалит своего соотечественника Приска за сооружение качественных военных  машин [4, с. 241-242]. Приводит он и точные сведения, на уровне науки своего времени, из области зоологии, географии и астрономии [7, с. 379]. В различных вариациях понятие «человеческая природа» употребляется в труде более 20 раз – чаще, чем у любого другого античного историка, что заимствовано им у Фукидида [7, с.426-427]. Безусловно, он должен был знать и знаменитого родоначальника современной нейрофизиологии Галена, личного врача императоров Марка Аврелия, Коммода и Септимия Севера, по книгам которого студенты медики обучались до XIX века [7, с. 381].

Еще более характерна, для его времени, повышенная религиозность историка и соответственно вера в различные сверхъестественные явления [9, с. 200]. Среди многократных упоминаний подобных явлений он общается с богиней во сне (вероятно Тюхэ)  и верит в существование у народа псилов (народность Ливии) явления, при котором мужчины зачинают и рожают детей друг от друга, без участия женщин [4, с. 209; 7, с. 389; 3, с. 35]. В этой связи он отрицательно относится к атеистам своего времени, а также вероятно к христианам и иудеям, вкладывая в речь Мецената к Августу слова «ни безбожников, ни колдунов ты не должен терпеть», призывая к их ссылкам и правовому преследованию [7, с. 404; 3, с. 102]. Самого Августа боги назначили управлять государством, чтобы оно отошло от саморазрушения «и остальной свой век провело в безопасности» [3, с. 76]. Будучи религиозным человеком, Дион объясняет пожар императорского дворца при Коммоде тем, как для него «с особенной ясностью вытекало, что зло не остановится в Городе, а распространится по всей обитаемой земле, находящейся под властью Рима», приписывая это воле богов [4, с. 210]. Подобным же образом рисуется и пожар Колизея 217 года «злоключения были уготованы не только Городу, но и захлестну­ли весь мир» [4, с. 329]. Период принципата отличался повышением религиозности населения империи. Частично это можно объяснить свидетельством Диона о юридическом освобождении императоров от соблюдения всех законов и тем, что с установлением принципата стало невозможно получать достоверные данные о различных событиях и принятых государственных решениях. Возможность проверять их, сверяя разные открытые источники, так как при императорах многое стало совершаться втайне от сената, и, руководствуясь слухами, люди обо всем стали получать совершенно искаженное представление, что также играло на повышение сакрализации фигур принцепсов и их власти [3, с. 137-139]. Совершенно верно заметил исследователь Кузищин В.И., что участие римских граждан в деятельности народных собраний, где обсуждались законопроекты, велись прения, являлись существенным фактором дополнительного повышения образования в период республики [5, с. 140]. И этого фактора жители империи были лишены. В этом отношении Дион значительно уступает своему младшему современнику Геродиану, который не заподозрен в излишнем суеверии и, упоминая о подобных вещах, относит их к римским верованиям, не причисляя себя к ним в этом отношении [9, с. 202].

Известно Диону и значение подражания, запечатления и следования примеру, того, что можно назвать социальными стереотипами. В речь Августа всадникам о детях он вкладывает важность подражание богам и гибель римлян, в случае отсутствия подражания им в размножении [3, с. 279, 281]. Самому Августу, по уверению Агриппы и Мецената, будут подражать римляне [3, с. 64, 99], как и Тиберий говорит сенату о запечатлении деяний Августа римлянами на его похоронах [3, с. 324]. Также Меценат предлагает Августу оплатить обучение сенаторов и всадников верховой езде и владению оружием, и обучать их в школах с детства, воспитывая их таким образом, чтобы они стали ему полезными и ни свергли бы самого императора [3, с. 88-89]. Наконец от себя лично Дион сообщает, что все люди, «по большей части скорее подражают чужим делам» [3, с. 145]. Так, историк одобряет действия Августа речью Тиберия, что он не желал территориальных приобретений, «которые могли бы привести к потере того, что мы уж имеем» [3, с. 326]. А Септимия Севера резко упрекает за основание провинции Осроена в Парфии, где народ социальными стереотипами был «ближе к мидянам и парфянам», в результате чего римляне вынуждены непрерывно воевать с ними и терпеть огромные расходы, при получении мизерных налогов с нее [4, с. 246].

Центральное место в труде Диона занимает изложение падения Республики и причины возникновения принципата. Книги XXXVII-LVI составляют 1/4 объема всего труда, тогда как сам период – менее 1/10 излагаемой им истории. Показательно в этом плане и среднее количество лет, которое охватывает одна книга: если для книг III-XXXV (509-70 гг. до н. э.) этот показатель составляет 13,3 го­да, а для книг LIII-LXXX (28 г. до н. э. — 229 г. н. э.) — 16,4 года, то для истории последних десятилетий Республики (книги XXXVI - LII, 69-29 гг. до н. э.) это всего 3,3 года [7, с. 415]. Книги LII – LIII почти полностью посвящены вопросу причин возникновения принципата, и можно согласиться с исследователем Махлаюком А.В., что они являются глубоко выстраданными размышлениями для Диона, пытавшегося найти объяснения этому явлению [8, с. 7]. Данный раздел труда историка имеет значение для рассмотрения кризиса позднего принципата, так как Дион излагал его с оглядкой на проблемы собственного времени и именно под таким углом зрения необходимо рассматривать его труд [7, с. 395].

Наиболее концентрировано Дион изложил свое видение вопроса в диалоге Агриппы и Мецената о достоинствах демократии и монархии, где Август играл роль слушателя. Сам образец стиля диалога заимствован историком из Геродота, который излагает  совещание персов Отана, Мегабиза и будущего царя Дария I о предстоящем политическом устройстве персидского государства, в котором предлагается демократия, олигархия и монархия соответственно [2, с. 204-206]. Дионом значительно расширены предложения оппонентов и их аргументы, в чем он помимо Фукидида [7, с. 402], ориентировался и на общий стиль писем Гая Саллюстия Цезарю [1, с. 129-141], а также изложение этого вопроса Платоном, Полибием и Цицероном.

В диалоге Агриппы и Мецената красной нитью проходит вопрос страха перед собственной смертью самого Августа за введение монархии. Здесь используются выражения к императору о страхе смерти Суллы [3, с. 77], смертельной опасности [3, с. 71],  бесславной гибели [3, с. 72], кто пощадит тебя, никто не оставит в живых, лишился жизни,  погиб [3, с. 76], жить безопасно, не подвергаться опасности [3, с. 78], большей безопасности [3, с. 88], будешь жить в полнейшей безопасности [3, с. 105] и другие.  В речи Ливии звучат слова «тебе не избежать столкновения» [3, с. 249], опасность, страшно, большой ужас [3, с. 250], жить в безопасности [3, с. 253].  Наконец в речи самого Августа сенату о мнимом отречении от власти, которая начинается как «Более всего я уповаю на то, что буду жить в безопасности» и развивается далее, «кто дерзнет лишить меня жизни» и «с доблестью умереть» [3, с. 121].

В отличии от Саллюстия, который настаивает в письмах Цезарю лишить деньги их значения [1, с. 132, 140], Меценат предлагает разрешить страх смерти Августа с помощью покупки деньгами и другими социальными подношениями лояльности всех сословий. Меценат предлагает Августу заплатить деньги бедным сенаторам и всадникам [3, с. 78], лицам, обладающим властью за пределами Рима, назначить жалование [3, с. 84], также поставить на денежное содержание постоянное войско [3, с. 89]. Предоставить гражданство жителям империи [3, с. 79] и сенаторам гарантировать назначение, а не выборность, магистратуры претора и консула [3, с. 80], а также создать ряд других должностей, включая бессрочные префекта Рима и цензора [3, с. 81-82]. Все законы необходимо проводить через сенат и вообще всячески подчеркивать равноправие с ним [3, с. 74]. По мнению Мецената это и есть истинная демократия и здесь мы наблюдаем эволюцию синкретичности этого определения [3, с. 74-75].

Дион сообщает, что с этого времени римляне стали управляться по существу монархически [3, с. 61]. В связи с этим он указывает, что сенат официально освободил Августа от необходимости соблюдать любые законы [3, с. 150]. Как реалист автор, безусловно, принимает сторону Мецената [7, с. 401], однако его крайне беспокоит вопрос, как и почему народу [3, с. 64], с пятью веками демократической истории [3, с. 72], необходимо  прививать монархию. Тот же Дарий обосновывает необходимость принятия монархии традициями персидского общества и получения персами власти и свободы от Кира [2, с. 206]. В случае с римлянами ситуация прямо противоположная, что Дион неоднократно вкладывает в речь Агриппы. Автор приходит к выводу о необходимости введения монархии исходя из численности населения империи и величины завоеванных территориальных приобретений с трудом поддающихся управлению, а также волей богов. [3, с. 75-76]. Это является главным моральным оправданием изменения политического строя и основным аргументом Диона. Однако также любопытна и параллель судеб предлагающих демократию перса Отана и  Агриппы. Отан отказался от выборов в цари в пользу свободы себя и своих потомков от будущего персидского монарха и Агриппа определенно выдвинут Дионом в образцы идеального демократического сенатора [2, с. 206; 7, с.407]. Таким образом, автор демонстрирует необходимость приверженности сената принципам демократии.

Для автора власть немногих, из среды, которых назначается император, являющийся первым из сенаторов, наиболее приемлемый вариант. Несмотря на то, что при описании времен современного автору принципата в центре находятся фигуры императоров, его взгляд постоянно оборачивается на истоки принципата и в частности на главных героев гражданских войн I века до н.э.

Так по Диону император Септимий Север (193-211гг.), произнося речь перед сенатом, восхваляет за жестокость и суровость Мария, Суллу и Августа, как наиболее надежный способ правления, и в тоже время порицает Помпея и Цезаря за их миролюбивость, в результате чего оба погибли [4, с. 252]. В противовес речи Севера нам известна и личная оценка Дионом действий Помпея. При описании возвращения Помпея в Рим с Востока с множеством войск, автор хвалит Помпея за отсутствие попытки захвата власти силовым путем, распустившем войска в Брундизии. Также он подчеркивает понимание Помпея отвращения римлянам к подобным действиям Мария и Суллы (Дион Кассий, Римская история, XXXVII, 20, 5-6). По всей видимости, демократические установки Помпея здесь сравниваются с современными автору действиями императоров. Несмотря на это в дальнейшем историк порицает Помпея за его консулат, несмотря на отсутствие занятия других положенных магистратур, сравнивая его с современным ему сенатором [4, с. 266]. Также Дион обращает внимание на Каракаллу (211-217гг.), который восстановил надгробный памятник  Суллы,  из-за подражания жестокости первому пожизненному диктатору Рима [4, с. 294], а деятельность Августа оценивается автором, как «весьма жестокая» до его прихода к власти и победы в гражданских войнах [4, с. 50]. В связи с частым сравнением Диона своего времени с героями гражданских войн I века до н.э., видно желание автора более глубоко рассмотреть причины возникновения принципата, в связи с наступившим его кризисом.

Что касается императоров, то Дион последовательно сообщает важные этапы усиления императорской власти при принципате. Описывается избрание Домициана впервые пожизненным цензором и получения им права на 24 ликтора, которое закрепилось при последующих императорах [4, с. 65].  Также сообщается требование обращаться к нему, как к господину и богу [4, с. 67]. После подобной попытки установления домината характерно противопоставляется короткое правление следующего императора Нервы, высказавшего мысль о добровольном сложении с себя власти императора и последующей жизни частным лицом [4, с. 87].  Здесь хорошо прослеживаются параллели с отказом Суллы от власти первого пожизненного диктаторства и отказом Диоклетиана от власти императора, при впервые успешном внедрении домината, что не удалось осуществить Домициану.

  На взгляд Диона необходимыми качествами положенными хорошему императору являются человеколюбие, порядочность, искусство управления, забота об общественном благе и недопущение возможности гражданского бесчестия [4, с. 215]. Эти качества он вкладывает в императора Пертинакса (193 г.). Существенный указ Каракаллы об объявлении всех жителей империи римскими гражданами прямо объясняется желанием императора собирания дополнительного количества налогов для траты их на свои кутежи, солдат и лошадей [4, с. 288-289].  При этом он не забывает упомянуть об отмене этих дополнительных налогов следующим императором Макрином и таким образом, в сухом остатке положительного действия указа [4, с. 316].

В связи с последовательным изложением автором этапов укрепления императорской власти характерен для Диона описанный им пример впервые введенного архаичного обычая носить бороду императором Адрианом и подражание ему в этом большинства последующих императоров [4, с. 104]. По всей вероятности это явление было связанно с примером восточных владык и со склонностью Адриана к повышенной религиозности, где главные божества римской мифологии Юпитер и  Нептун обладали этим характерным признаком. Так Адриан воздвиг храм Юпитеру на месте разрушенного Титом храма бога иудеев в Иерусалиме, что вызвало тяжелую и кровопролитную войну с оскорбленными в религиозных чувствах иудеями [4, с. 136]. Также историк сообщает, что император восстановил гробницу Помпея в Египте со словами «Вот странность: владетель стольких храмов лишен гробницы» [4, с. 134]. Он занимался всевозможными гаданиями, ворожбой, использовал человеческое жертвоприношения в Египте [4, с. 135], употреблял знахарские средства и заклинания  и установил раздельное использования общественных бань мужчинами и женщинами [4, с. 146, 131]. 

Дион разделяет обычай ношение бороды между императорами с одной стороны и гладким подбородком сенаторов с остальными гражданами с другой. Так императоры по Диону использовали бороду для демонстрации постоянной занятости важнейшими делами империи и показным отсутствием времени на свой туалет, в противовес остальным гражданам и сенаторам, имевшим возможность вести роскошную и беспечную жизнь [4, с. 301, 357]. В описании же оскопления сенаторов префектом Плавцианом при Септимии Севере, он сообщает, что после оскопления их видели бородатыми евнухами [4, с. 258]. А император Макрин, после проигранной битвы Гелиогабалу, убегает, обрив бороду и волосы на голове, чтобы быть похожим на простого гражданина [4, с. 341].

Из современных ему императоров автор называет термином тиран Коммода и Каракаллу,  подразумевая кровопролитный способ правления обоих, без привязки к законности их прихода к власти [4, с. 212, 322]. Термин царствование вкладывается автором в речь Каракаллы, фразой самого императора в письме сенату, где он выразил требование «Прекратите просить богов о моем столетнем царствовании» [4, с. 312]. Это второе хронологически употребление термина, о первом употреблении этого термина ниже. А использование фразы «благосклонно приняли его [Макрина]  власть, ибо думали не о том, чьими рабами станут» в отношении граждан к императору Макрину скорее связаны с ходящими тогда в народе слухами о рабском прошлом самого императора [4, с. 322]. 

Дважды историк использует слово демократичность по отношению к императору Пертинаксу, описывая его поведение и устремления в 193 году н.э. [4, с. 213, 215], подразумевая уже синкретичную монархическую демократичность описанную выше.  А также осуждает мать Каракаллы с самим императором, которая за государственный счет устраивала приемы для всех именитых граждан [4, с. 300].

Начиная с современного историку Марка Аврелия, он 20 раз употребляет понятие граждане и только 2 раза определение подданные. Отсюда также видна приверженность Диона демократии. Подданными он именует народ в отношении восхваляемого им императора Пертинакса, а также императора-подростка Гелиогабала [4, с. 234, 355].  Под гражданами подразумеваются все жители империи, возможно вместе с  императорами [4, с. 341], за исключением рабов [4, с. 222, 224, 234, 244, 259, 288, 300, 303, 322, 324, 337, 341, 346, 351, 361, 364].

Дион постоянно подчеркивает преимущества и привилегии сословия сенаторов. Несмотря на жесточайшее правление Домициана, он говорит о взгляде сенаторов на себя, как на лиц пользующихся равным почетом с императором [4, с. 61]. Отмечается длительное нежелание сената назначать необходимые почести Адриану после его смерти из-за казни им шестерых сенаторов и выдвижение официальных обвинений связанных с произволом некоторых его назначенцев [4, с. 124, 147-148]. Подобная самостоятельность сената стала возможной только после 42 лет спокойного правления трех (из пяти) «хороших» императоров. В связи с перспективами, оказывавшимися у сенаторов, некоторые граждане предпочитали потратить все свое состояние для покупки официального вхождения в данное сословие [4, с. 198]. Исходя из этого, Дион сообщает нам о попытках притязания на императорскую власть бывших центуриона и  сына лекаря, пробравшихся в сенат определенно покупным путем [4, с. 350]. 

Он порицает императора Макрина, за то, что тот будучи всадником, отошел от традиции назначать императором кого либо из сенаторов и сам взял высшую власть в свои руки [4, с. 343]. Этот эпизод демонстрирует нам приверженность автора аристократическому правлению.  В описании императора Пертинакса подчеркивается демократическое желание последнего стать первым среди равных ему сенаторов [4, с. 215]. Интересен случай высказывания ответных обвинений на суде в лицо не просенатскому императору Септимию Северу сенатором Кассием Климентом, и адекватной реакции императора значительно смягчившего наказание за поддержку его противника Нигера [4, с. 240]. При войне с последующим противником Севера Альбином, сенаторы также позволяют себе открыто занимать сторону того или другого претендента на власть, хотя это и был один из редких случаев подобного поведения сената [4, с. 247].  Как крайнюю степень беззакония автор указывает оскопление префектом Плавцианом, при Септимии Севере,  ста римлян благородного происхождения, включая взрослых сенаторов, помимо мальчиков и юношей [4, с. 258].  Сообщает историк и мелкие подробности, важные для сенатской истории, подобно включения в состав сената первого египтянина [4, с. 266].

1. Гай Саллюстий Крисп. Сочинения. М.: Наука, 1981. 224 с.
2. Геродот. История. М.: Ладомир, 2002. 752 с.
3. Кассий Дион Кокцеян. Римская история. Книги LI-LXIII. СПб.: Нестор-История, 2014. 680 с.
4. Кассий Дион Кокцеян. Римская история. Книги LXIV-LXXX. СПб.: Нестор-История, 2011. 456 с.
5. Кузищин В.И. Гвоздева И.А. История Древнего Рима. М.: Академия, 2012. 448 с.
6. Марков К.В. Полное имя Диона Кассия в эпиграфических и нарративных источниках: проблемы реконструкции // Межвузовский сборник научных трудов. Выпуск 14. Саратов. Античный мир и археология, 2010. С. 396 – 399.
7. Махлаюк А.В. Историк «века железа и ржавчины» // Кассий Дион Кокцеян. Римская история. Книги LXIV-LXXX. СПб.: Нестор-История, 2011. С. 372 – 437.
8. Махлаюк А.В. Предисловие // Кассий Дион Кокцеян. Римская история. Книги LI-LXIII. СПб.: Нестор-История, 2014. С. 6 – 12.
9. Соболевский С.И. НАУЧНАЯ ПРОЗА I-III вв. н. э. // История греческой литературы. – Т. 3. М.: АН СССР, 1960. С. 187 – 208.

Рецензии:

31.08.2017, 11:21 Сильванович Станислав Алёйзович
Рецензия: Статья Ганжурова А.И. «Ранний и поздний принципат Диона Кассия» соответствует требованиям и рекомендуется к публикации. Содержание работы раскрывает заявленную тему, опирается на значительное количество источников. Автору необходимо еще раз вычитать текст и внести некоторые поправки, а именно: в аннотации последние предложения необходимо объединить в одно, слово «неисследованность» написать правильно, заменить в нескольких местах слово «влаживает» словом «вкладывает» («Дион неоднократно влаживает в речь Агриппы», «Эти качества он влаживает в императора Пертинакса») и т.д. В завершение хочется высказать свое предложение по поводу названий статей Ганжурова А.И. Мне они кажутся слишком лаконичными. Данную статью можно было бы назвать «Ранний и поздний принципат в трудах или творчестве Диона Кассия». С уважением С.А. Сильванович

Комментарии пользователей:

Оставить комментарий