Статья опубликована в №52 (декабрь) 2017
Разделы: Политология, Экономика
Размещена 24.12.2017.
Просмотров - 2104

Возможна ли либеральная экономика в России? Анализ идей «laissez-faire» в применении к российской действительности

Вершинина Полина Игоревна

бакалавр

Санкт-Петербургский Государственный Университет

студент

Ткаченко Станислав Леонидович, доктор экономических наук, профессор кафедры европейских исследований факультета международных отношений Санкт-Петербургского Государственного Университета

УДК 330.82

ВВЕДЕНИЕ

В августе 2017 года Центр стратегических разработок (ЦСР) под руководством Алексея Кудрина разработал стратегию развития России до 2024 г. Учитывая тот факт, что Кудрин относит себя к либеральной парадигме в экономике, в научных кругах возобновились дискуссии о принципах открытого рынка, честной конкуренции и возможностях их применения в России. В связи с этим, главным вопросом данного исследования стал «Возможна ли либеральная экономика в России?» Для ответа на него был проведен анализ идей экономического либерализма на примере заявлений главного представителя неолиберализма и принципа невмешательства государства в экономику «Laissez-faire» Нобелевского лауреата по экономике Милтона Фридмана.

В научном сообществе есть многочисленные исследования политического либерализма, сравнительно чуть меньше – экономического либерализма и в особенности неолиберализма (Фридрих фон Хайек, Милтон Фридман). С критикой последних выступали многие выдающиеся ученые, будучи представителями других парадигм (Пол Кругман, Ноам Хомский). Тем не менее, по понятным причинам, в этой критике отсутствовал фокус на Россию. В то же время в России критика либеральных идей происходила в разные исторические этапы (критика XIX века, времен ленинизма-сталинизма, критика реформ Гайдара 1990-х), но нет исследований, применимых к сегодняшним реалиям, и тем более, анализирующих непосредственно идеи Милтона Фридмана. Цель данной работы заполнить этот пробел.

Для достижения этой цели были выполнены следующие задачи: были найдены сильные и слабые стороны в аргументации защитников  «laissez-faire»; раскрыт историко-теоретический контекст рассматриваемой проблемы; был проведен критический обзор идей Милтона Фридмана с поддерживающими и опровергающими аргументами.  Были использованы такие методы исследования, как метод компаративистики, типологический, исторический и логический метод.

ИСТОРИКО-ТЕОРЕТИЧЕСКИЙ КОНТЕКСТ

Либерализм — это философское и общественно-политическое течение, провозглашающее незыблемость прав и индивидуальных свобод человека. Всё течение можно разделить на две большие группы: либерализм политический и экономический. Под экономическим либерализмом принято понимать такую экономическую систему, в которой максимально возможное число экономических решений принимается отдельными лицами или домохозяйствами, а не коллективными учреждениями или организациями [1, с. 20]. Его составляющими являются поддержка свободного рынка и частной собственности на капитал, продвижение идей свободной торговли и открытой конкуренции, приверженность минимальному вмешательству государства, индивидуализму. Экономический либерализм составляется основу либеральной теорией политической экономии. Ее главной идей является то, что рынок возникает спонтанно, чтобы удовлетворить человеческие потребности, и что он функционирует в соответствии со своей внутренней логикой. Она определяется действиями «невидимой рукой рынка» (термин впервые был введен Адамом Смитом). Под этим термином подразумевается, что физические усилия для достижения собственных (как правило, эгоистичных) интересов приносит пользу обществу.

Главный «закон» экономического либерализма гласит, что люди будут покупать больше товара, если относительная цена падает, и меньше, если она будет расти. Они также склонны покупать больше товаров, когда их относительный доход поднимается, и меньше, когда падает. Таким образом, либерализм тесно связан с теорией рационального выбора, предполагая, что при существовании рынка, в котором люди имеют полную информацию, они будут выбирать наиболее выгодный курс действий [2, с. 26].  Наконец, большинство современных либеральных экономистов верят в прогресс, который чаще всего определяется как увеличение благосостояния. Они утверждают, что рост экономики функционирования собственности является линейным, постепенным и непрерывным.

Важнейшей составляющей либеральной парадигмы является принцип невмешательства государства в экономику - «Laissez-faire». Его пик пришелся на1980е, когда классический либеральный взгляд на МПЭ преобладал, а у власти были два главных неоконсерватора - премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер и президент США Рональд Рейган. Они выступали за свободные рынки как на родине, так и на международной арене, а также за минимальное вмешательство государства во все сферы деятельности, кроме безопасности, где поддерживалась сильная антикоммунистическая позиция. В США это произошло в виде сокращения налогов и дерегулирования рынков. Высокий уровень подоходного налога в США сокращался поэтапно с 70% в 1980 году до 33% в 1986 году. Телефонные, коммерческие авиакомпании и автоперевозки были переданы в частный сектор, что позволило повысить конкуренцию и свободу устанавливать цены. Точно такие же реформы были осуществлены и в Великобритании [3, с. 55]. Фактически, именно этот период сформировал тот облик англосаксонских стран, который мы знаем сегодня. Но эта же политика вызвала обширную критику внутри стран, так как стала причиной упадка индустриальных районов, например, в «ржавом поясе» США – в Пенсильвании, Огайо, Мичигане, Иллинойсе, в особенности в городах Детроит, Кливленд, Питсбург, а также заметно сократила социальное обеспечение, из-за чего Тэтчер даже получила прозвище "похитительница молока", когда отменила бесплатную выдачу молока школьникам в возрасте от семи до одиннадцати лет, тем самым, сократив  расходов на государственные школы.

АНАЛИЗ ИДЕЙ«LAISSEZ-FAIRE» 

Для выявления основных аргументов в пользу принципа «Laissez-faire»  были изучены такие работы Милтона Фридмана, как «Capitalism and Freedom» (1962) и «Free to Choose: A Personal Statement» (1980), совместно со своей женой Розой Фридман. В нихученый поднимает тесно связанные друг с другом вопросы о государственных субсидиях, несправедливой конкуренции и баланса интересов производителей.

В главе «Тирания контроля» («The Tyranny of control») в книге и «Free to Choose: A Personal Statement» тема субсидирования рассматривается на примере функционирования сталелитейной отрасли, в которой американские представители тяжелой индустрии жалуются о «нечестной конкуренции» («unfair competition») с производителями из других стран, которых субсидируют национальные правительства [4, с. 43]. В ответ американские производители требуют государство установить тарифы на ввозимую продукцию. Милтон Фридман категорически отвергает их притязания на господдержку, но не выступает против субсидирования  в целом. Более того, он находит его полезным, если оно осуществляется в другой стране «за чужой счет». При этом, выгоду получают те, кто покупает эту продукцию по сниженным ценам. В свою очередь национальные производители (в данном примере – американские) тоже вынуждены сокращать цены, чтобы выдержать конкуренцию с импортными товарами. В столь жестких условиях выживают лишь самые эффективные производства, количество рабочих мест сокращается. Но снизившаяся цена на сталь приводит к понижению цены на продукты, из нее произведенные. Все это повышает спрос на товары и сталь в целом, создает позитивную динамику, а люди, потерявшие работу в сталелитейном производстве, могут найти новую на фабриках по производству товаров. В итоге, выигрывают все. [4, с. 45].

Все было бы так, если бы не расхождение практики с теорией. В России многие тяжелые индустрии являются градообразующими предприятиями. Закрытие таких производств приведет к вымиранию целых городов. В том числе это стало причиной упадка «ржавого пояса», про который упоминалось ранее. Очевидно, продолжение субсидирования тяжелой индустрии является оправданным или, по крайней мере, избавляться от него нужно постепенно. 

Другим важным для Фридмана аспектом является соотношение политического и экономического. Он считает, что экономическая свобода становится источником политической свободы, соблюдения прав человека. По той же логике, экономический авторитаризм - жесткий протекционизм и субсидирование - приведет к политическому авторитаризму [5, с. 8]. Эта закономерность была бы универсальной, если бы не обратный пример Китая, сочетающий  в себе жесткий государственный контроль и экономический рост. В том числе, в качестве контраргумента можно назвать Тайвань, Бразилию, Сингапур и Южную Корею, где, по крайней мере, на первых этапах экономических реформ государство значительно вмешивалось в экономику.

Наконец, ученый использует географические примеры в доказательство верности принципа невмешательства. Он фокусируется на Великобритании и Японии. В XVIII—XIX веках Великобритания стала «первопроходцем» либеральной экономики. Правительством были ликвидированы барьеры для торговой и производственной деятельности, которые стали причиной колоссального роста экономики и развития индустриального производства. В свою очередь, Япония выбрала Британскую модель торговли во время реставрации Мэйдзи, когда решила отойти от изоляционной политики. Открытый рынок привлек в ним инвесторов и западные технологии в сфере массового производства. По мере их развития в стране накапливались капиталы, производство усовершенствовалось, повышался уровень жизни. [4, с. 56].

Важно заметить, что упоминая Великобританию, Фридман умалчивает  тот факт, что в момент проведения своих реформ она имела уникальные ресурсы: действие колониальной системы, обеспечивающая поступление дешевых ресурсов, а также отсутствие индустриальных товаров в других странах, а следственно гиперспрос на них. Другим важным аспектом было то, что после проведения реформ, страна не попала в экономическую стагнацию. В противном случае страну бы захлебнул экономический и социальный кризис.  Наконец, ученый не упоминает бедственное положение рабочих, которое стало улучшаться только с ростом популярности профсоюзов. 

Опять же, говоря о Японии, Милтон Фридман не указывает на применяемые в ней сильнейшие протекционистские меры, которые порой доходят до абсурда. Одним из характерных примеров является известный случай непродолжительного конфликта между Японией и Францией. В 1999 году японская Ассоциация производителей лыж, пытаясь максимально уменьшить импорт лыж из Европы, объявила, что снег в Японии обладает другой структурой, чем на Западе, и поэтому европейские лыжи совершенно непригодны в этой стране. В ответ Министерство иностранных дел Франции заявило, что дорожные покрытия во Франции по своим основным характеристикам отличаются от дорог Японии и потому ввоз японских автомобилей нужно ограничить. Уже через несколько часов японцы признали, что снег у них точно такой же, как и везде.

ВОЗМОЖНА ЛИ ЛИБЕРАЛЬНАЯ ЭКОНОМИКА В РОССИИ?

Помимо этих недочетов в аргументации, еще больше вопросов возникает при попытке использовать эти идеи в применении к российской действительности. Этот можно проследить, выделив несколько факторов.

Географический фактор

Исторически сложилось так, что страны, которые «изобрели» либерализм – Великобритания и Нидерланды - были морскими торговыми державами. В наше время главными «очагами» либерализма являются города Нью-Йорк, Лондон, Сингапур, Гонконг, в меньшей степени Амстердам, т.е. города, в которых есть выход к морю и крупнейшие порты. Международные корабли привозят множество товаров в эти города, и тут же встречают гигантский спрос на них. Продукция довольно быстро достигает потребителей, а значит, темпы торговых операций очень высоки. В отличие от «сухопутных держав», к которым в том числе относится и Россия, где требует много дополнительных ресурсов на транспортировку товаров, их хранение, обеспечение их безопасности, преодоления изолированности людей друг от друга, что повышает издержки и создает дополнительные трудности для торговых операций.

Важную роль играет и большая территория России, которая создала необходимость в сильной централизованной власти и государственном контроле. Вне всяких сомнений, либеральная экономика более применима в небольших государствах, что частично объясняет, почему Сингапур, а во многом и Гонконг с Тайванем являются независимыми от Китая. Крупные страны много теряют, отказавшись от контроля над экономикой. Территориальные гиганты могут получить определенный вес в международных отношениях и использовать его для улучшения экономических условий. Также, огромное количество внутренних ресурсов позволяет им быть независимыми от импорта и осуществлять собственную политику. Напротив, открытость к абсолютно свободному рынку и невмешательство в экономику приведет к потере или пустой растрате этой силы и конкурентных географических преимуществ. Для маленьких же стран единственной возможностью выживания является гибкость, открытость, сотрудничество и изменение в угоду международной среде.

Контраргументом может стать пример США – четвертое по площади государство мира. Но нужно также принимать во внимание его географическое расположение. У граждан США никогда не было чувства перманентной внешней угрозы от приграничных стран,  общей неопределенности, возникающей от нестабильности государственных границ, столь характерных для России. Сохранение государства было главной русской национальной идеей на протяжении веков, что определило готовность жителей России жертвовать индивидуальными интересами во благо выживания большинства. Фактически, явление прямо противоположное либеральным идеям. В то же время, отсутствие внешней угрозы, географическая изоляция, очевидное превосходство над приграничными странами (Канада и Мексика никогда не представляли угрозы для американцев) определили траекторию совершенно другого развития США.

Исторический фактор

Многие идеи экономического либерализма не применимы в современной России, в том числе, из-за сложившегося к ним негативного отношения в стране. Причиной является курс радикальной либерализации 1990-х годов («шоковая терапия»), проводимый правительством под председательством Егора Гайдара. Двумя главными векторами тех реформ стали, во-первых, установление рыночного ценообразования, которое началось 1 января 1992 года, а во-вторых, всеобъемлющая приватизация государственной собственности.

Несмотря на верность с теоретической позиции данных реформ, была упущена из виду следующая закономерность. Когда правительство решает провести реформы, в данном случае, начать либерализацию хозяйственной деятельности, происходит то, что американский политолог Филипп Шмиттер назвал «долиной слез» – привычная для общества система перестает функционировать, граждане недовольны и считают, что их жизнь становится только хуже. [6, с. 12]. Именно в этот момент демократические политические институты играют свою важнейшую роль – они существенно ограничивают возможности тех, кого политолог Джоэл Хеллман назвал «промежуточными победителями», радикалов и популистов, предлагающих вернуть все назад или кардинально поменять курс правительства. [7, с. 3].  В таком случае у правительства появляется определенный запас времени и ресурсов для завершения реализации своих идей, пока бюрократия и общество приспосабливаются к изменениям. В зависимости от качества реформы постепенно происходит улучшение функционирования институтов, рыночная экономика закрепляется. Вместо этого, в российском сценарии,  либерализация привела к другим результатам: первая реформа обусловила длительную гиперинфляцию, а ваучерная система в рамках второй – к захвату госсобственности, росту преступности, коррупции и т.д. 

Сам по себе контраст между 90-ми с верой в либерализацию американского типа (а также с резким спадом экономики и понижением уровня жизни рядовых граждан), и 2000-е, со стабилизацией и отходом от либеральных идей, определяют политические предпочтения большинства в России сегодня. Это вынуждены признать даже либеральные деятели. К примеру, знаменитый либеральный экономист Е.Г.Ясин писал: «Болезненность реформ в 1992 г. создала у многих россиян устойчивое предубеждение против них самих и реформаторов, их проводивших. Кто только не критиковал Гайдара: коммунисты — за капитализацию, националисты — за предательство Родины иностранному капиталу, демократы — за то, что он дал возможность противникам демократии вернуть себе симпатии избирателей» [8, с. 16]. В то время как западный либерализм развивался в связке с гражданским национализмом, в России наоборот он стал противоположностью национальной идеи и даже патриотизму.
Другим историческим доказательством является итог реформ в переходных экономиках. Так, после распада СССР,  Россия и Белоруссия развивались в рамках националистической парадигмы, а Украина и Грузия — либеральной. Конечно, нельзя сказать, что экономика сильна во всех перечисленных странах, однако текущее состоянии Белоруссии и России более стабильно.

Фактор стратегических отраслей в экономике

Важнейшее место в российской экономике занимают энергетическая отрасль, ВПК, исследования космоса, химическая промышленность, сталелитейная промышленность. По совместительству, эти сектора являются ключевыми реципиентами государственных субсидий, многие из них не являются экономически-эффективными, но при этом они продолжают оставаться стратегически важными для развития страны. Чтобы заменить эти производства более эффективными потребуются огромные вливания средств с высокими рисками и часто с продолжительным сроком окупаемости. Сложно представить кого-либо, кто решится на это.

Другим важнейшим сектором является сельское хозяйство. Россия вышла на первое место по экспорту пшеницы, обладает одним из самых существенных запасов пахотных земель в мире. В периоды экономического роста, именно сельское хозяйство становится основным направлением для инвестиций в РФ. Однако нужно понимать, что  в условиях XXI века, когда издержки аграриев значительно растут, когда в сельское хозяйство «вмешиваются» биотехнологии и т.д., эта сфера является наиболее чувствительной к рыночным условиям. Она никогда не будет регулировать рынком, его «невидимой рукой».

Институционально-правовой фактор

Принято считать, что причиной провала реформ 1990х стало отсутствие сильной власти, которая могла бы гарантировать порядок и законность при проведении реформ. В общем можно признать, что в России между бизнесом, властью и правом сложились особые отношения. С одной стороны, у нас отсутствует правовое государство (the rule of law) и институты, которые должны гарантировать условия свободного рынка. Такие институты можно разделить на три вида: институты, формирующие процесс борьбы за власть (politics), институты, формирующие процесс принятия решений (policy), и институты, создающие политическую общность (polity). Вместо них в российской экономике преобладают неофициальные каналы ведения бизнеса во всех аспектах, а привилегии отдаются в плоскости предоставления исключительных прав на нарушения правил и закона. В таких условиях, отсутствие государственного вмешательства в экономику может разразиться настоящей катастрофой.

Наконец, слабый финансовый сектор и банковская система в России, в дополнении к плохому инвестиционному климату делают почти невозможным применение либерального подхода. Он  имеет смысл, только когда инвесторы уже хотят вложить деньги, но им мешают тарифы, налоги и другие препятствия.

Существующий прецедент

Ярчайшим доказательством того, что идеи, продвигаемые Милтоном Фридманом и другими идеологами «laissez-faire», категорически не соответствуют ситуации в российской политико-экономической системе сегодня, является прецедент 2014 года. Тогда произошло существенное ухудшение экономического положения в связи с проводимой внешней политикой, понижение уровня жизни, очевидное ущемление интересов индивидов. Согласно теории либерализма, в ухудшающихся условиях правительство теряет поддержку. В такой ситуации должны были начаться протесты населения. Вместо этого, начиная с 2014 года, был замечен значительный рост популярности Путина, а идея «импортозамещения» нашла многочисленные отклики среди граждан. Любопытно, что в целом лозунг «затянуть пояса» довольно популярен в России и на разных исторических этапах принимался людьми в качестве необходимой меры. Опять же, ситуация просто невозможная согласно либеральному подходу.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В заключение хочется выделить ряд идей в рамках «Laissez-faire», которые не теряют свою актуальность и в наше время. Во-первых, субсидирование неэффективных производств мешает росту экономики и может быть оправданно только при условии, что оно осуществляется в стратегически важных для страны отраслях. Во-вторых, для достижения здорового баланса импорта и экспорта странам необходимо устанавливать плавающий курс валют (free floating currency). В-третьих, Милтон Фридман опередил свое время и высказал идею о предоставлении социального обеспечения (welfare) индивидам напрямую, а не индустриям в целом. Этот тезис напоминает набирающую популярность сегодня идею об универсальном базовом доходе («universal basic income»; «unconditional welfare payment»), гарантированно предоставляемого гражданам по факту рождения с целью недопущения их до черты бедности.

Главным же минусом принципа «Laissez-faire» является слабость социальной направленности. Она проявляется в отсутствие фокуса на интересах общества и  государства – рассматриваются интересы лишь индивидов, авторами игнорируются вопросы социальной защиты и политические последствия либеральной политики, а именно угроза прихода к власти крайне правых, популистов или даже фашистов в районах, наиболее пострадавших от реформ.

Наконец, будучи представителями других парадигм, многие выдающиеся ученые также выступали с критикой идей Фридмана, указывая не только на социальный аспект его теории, но и на внутренние противоречия. Так,  лауреат Нобелевской премии по экономике Пол Кругман писал об односторонности взглядов Фридмана: "heslippedalltooeasilyintoclaimingboththatmarketsalwaysworkandthatonlymarketswork. It's extremely hard to find cases in which Friedman acknowledged the possibility that markets could go wrong, or that government intervention could serve a useful purpose" [9, с. 10]. Другой выдающийся ученый Ноам Хомский вообще считал, что основная роль неолиберализма была идеологическим прикрытием для накопления капитала многонациональными корпорациями [10, с. 3].

В целом, представленная критика идей Милтона Фридмана не является отрицанием возможности существования либеральной экономики в России в общем. Однако, как было доказано, неолиберализм в чистом виде и в особенности идеи «Laissez-faire» представляются маловероятными для успеха страны, по крайней мере, на данном историческом этапе. Сложность развития России всегда заключалась в том, что «чистые рецепты» у нас не работают. Их обязательно нужно преломлять сквозь призму исторических, географических и культурных особенностей.

1. Adams, Ian (2001). Political Ideology Today. Manchester University Press.
2. Gilpin, Robert (2001). Global Political Economy. Understanding International Economic Order. Princeton: Princeton University Press.
3. David N. Balaam, Michael Veseth (1996). Introduction to International Political Economy. New Jersey: Prentice-Hall
4. Milton Friedman, Rose Friedman (1990). Free to Choose: A Personal Statement. Mariner Books; LATER PRINTING edition, 338 p.
5. Milton Friedman(2002) Capitalism and Freedom: Fortieth Anniversary Edition. University Of Chicago Press, 230 p.
6. Philippe C. Schmitter, Claudius Wagemann(2005). Democratization and State capacity. X Congreso Internacional del CLAD.
7. Joel S. Hellman (1998) Winners Take All: The Politics of Partial Reform in Postcommunist Transitions. The Johns Hopkins University Press.
8. Ясин, Е. Г. Экономика России накануне подъема — М. : Изд. дом Высшей школы экономики, 2012.
9. Paul Krugman (2007). Who Was Milton Friedman? The New York Review of Books.
10. Noam Chomsky (1999). Profit Over People: Neoliberalism and Global Order. New York, NY: Seven Stories Press

Рецензии:

24.12.2017, 21:13 Яцкий Сергей Александрович
Рецензия: В статье Ткаченко С.Л. и Вершининой П.И. поставлена на первый взгляд актуальная проблема – возможна ли либеральная экономика в России, в том виде, в котором ее представляли изначально теоретики. Но совершенно очевидно, что «Laissez-faire» в чистом виде не было и вряд ли возможно вообще в любой стране. С другой стороны, сугубо актуальной остается проблема о мере, инструментах и последствиях государственного вмешательства в экономику. Теоретически эта проблема решена фрайбургской школой, но лишь в общем плане. Авторы путем критики доктрины Фридмена сделали интересную попытку найти специфическую меру именно для России. Разумеется, это не возможно в рамках одной статьи, но как начало дискуссии это интересно. Поэтому данная статья рекомендуется к публикации в представленном виде. С уважением, Яцкий С.А.

27.12.2017, 18:15 Зиновьев Сергей Николаевич
Рецензия: Можно напомнить, что формулой "laissez faire la nature et la liberte" - "надо предоставить действовать природе и свободе". резюмировал свои многословные рассуждения Пьер Буагильбер - сын нормандского дворянина, юриста. В несколько измененном виде, но с той же первой частью - "laissez faire et laissez passer" - эта формула была пущена в оборот в середине XVIII в. физиократами, полувеком позже Буагильбера подвергшими критике французский меркантилизм, а к середине XIX в. стала лозунгом экономического либерализма Изначально принцип Laissez-faire распространялся на свободу торговли. Не больше, и не меньше. То есть, никак уж не на экономику в целом. Все физиократы в равной мере придерживались свободы внешней и внутренней торговли. Торговцы рассматривались ими как люди без отечества, представители некоей общемировой торговой нации, а государства, занимающиеся в основном торговой деятельностью – как псевдостраны. Торговля не создает продукта, и единственно полезны для государства те представители коммерческой деятельности, которые осуществляют экспорт продукции земледелия (и производных) за рубеж. В последствии Нозик (Robert Nozick) признаёт, что определить, было ли изначальное распределение собственности, на основе которого сложились нынешние экономические позиции, само по себе справедливым или несправедливым, нелегко. Как же узнать, в какой мере нынешнее распределение доходов и богатств отражает незаконные захваты земли или других активов, совершённые с помощью силы, воровства или мошенничества много поколений назад (в нынешней России за 5-10 лет)? Если можно продемонстрировать, что люди, занимающие место на вершине, являются бенефициарами несправедливостей, совершённых в прошлом (скажем, порабощения афроамериканцев или экспроприации земель, на которых жили американские индейцы), тогда, согласно Нозику, можно требовать исправления таких несправедливостей с помощью налогообложения, репараций и других методов. Но важно отметить, что эти меры следует осуществлять для исправления былых несправедливостей, а не ради достижения большего равенства самого по себе. Нозик иллюстрирует нелепость перераспределения (а он считает перераспределение нелепостью и блажью), прибегая к гипотетическому примеру с великим американским баскетболистом Уилтом Чемберленом, оклад которого в начале 70-х гг. ХХ в. достигал 200 тыс. долл. за сезон, что по тем временам было весьма изрядной суммой. Но, поскольку в более близкие к нам времена звездой и иконой мирового баскетбола был Майкл Джордан, то в данном примере мы можем заменить Чемберлена Джорданом, которому за последний год его выступления за команду Chicago Bulls заплатили 31 млн долл. То есть за одну игру Джордан получал больше, чем Чемберлен получал за целый сезон. Кроме того, единый для всех стран и народов рецепт неоклассической теории состоит в следовании laissez faire. Только на основе этого принципа в развитии рыночных отношений, утверждает ортодоксия, обеспечиваются соответствующая природе человека справедливость и максимально возможный в данных условиях экономический рост. Однако эта рекомендация не подтверждается исторической практикой. Если бы она была верна, то большинство отстающих стран давно поднялось бы до уровня развитых. Положение об универсальной ценности laissez faire опровергается тем фактом, что Южная Америка, имеющая такую же по длительности рыночную историю, как северная часть континента, тем не менее, не стала Северной Америкой. Почему USA и Canada имеют один уровень развития, а латиноамериканские страны — другой уровень? Laissez faire не может дать удовлетворительный ответ на этот вопрос. Расположенные за пределами Западной Европы и Северной Америки страны и народы настолько разнообразны, а их экономика развивается под таким воздействием местных культур, укоренившихся традиций и неизменного менталитета (особенно в первой социалистической стране), что нелепо ожидать, что их экономику можно понять с помощью правил, не учитывающих их специфику. Статья рекомендуется к публикации.

19.01.2018, 14:00 Адибекян Оганес Александрович
Рецензия: Адибекян Оганес Александрович. Статья Вершининой П.И. политэкономического содержания, если воспользоваться термином, давшимся К.Марксу. К.Маркс показал, что частное владение средствами, орудиями производства обособляет их владельцев и не владельцев, притом, что вторым из них доводится наниматься первыми с поддержкой не равной собственности, обогащения сторон. Богатым людям для энергичного, безостановочного обогащения нужна свобода торговли. Им дается владение властью, юридическое обеспечение такой свободы. Но, чтобы эта власть не терялась, нужно убеждать бедняков, которые тоже идут на выборы, и в их пользе от свободной торговли. Но убеждать их в этом нелегко. Это стали делать не только партийные идеологи, но и преподаватели, которые неплохо зарабатывают. Что касается России, раз активисты трансформационных преобразований решили освоить капиталистическую систему, ей от таких событий не уйти. Статья пусть публикуется, чтобы все это сообразили.



Комментарии пользователей:

Оставить комментарий