Проблемы ТаНаХа в произведениях Саади.

УДК 821.111

С древнейших времен миру были подарены строки, в которых Бог, обращаясь к народам Мира, превозносил знания. 

 «באש ויעל כעשן הכבשן ויחרד כל-חהר מאר ויהי קול השפר הולך וחזק  מאר משה  ישבר ודבר והאלהים יעגנו בקול  וירד יהוה על-הר סיני אל-ראש  ההר ויקרא יהוהי  למשה ויאמר יהוהי אל-ראש  ההר ויעל משהויאמר יהוהי אל-משה רד הער כעם פן-יהרסן אל—יהוה לראות ונפל ממנו רב וגם הכהנים הנגשים אל-יהוהי תקדשו פן-יפרץ בהם יהוה ויאמר משה אליהוה לא-יוכל העם לעלת אל-הר סיני כי-אתה העדתה בנו לאמר הגבל את-ההר וקדשתו ויאמר אליו יהוה לך-רד ועלית אתה ואהרן עמך והכהנים והים אל-יהרסו לעלת אל-יהוה פן-יפרץ-בם וירד משה אל-העם ויאמר אלחם  וידבר אלחם את כל-הדברים האלה לאמר אנכי יהוה אלהיך אשר הוצאתיך מארץ מצרים מבית עברים  לא-היה לך אלהים אחרים על-פני לא-תעשה לך פסל וכל-תמונה אשר  בשמים ממעל ואשר בארץ מתחת ואשר במים מתחת לארץ. לא תשתחוה להם ולא תעברם כי אנכי יהוה אלחיך אל קנא פקד עון אבת אל-בנים על-שלשים ועל-דבעים לשנא ועשה חסד לאלפים לאחבי ולשמרי מצות. לא תשא את-שם-יהוה אלהיך לשוא כי לא ינקה יהוה את אשר-ישא את-שמו לשוא.»  «שמות יט, כ»

( И вышел огонь из тернии и охватил все и сказал: «Я говорю со всеми, к кому обращается Элохим, устами Моисея. Придите на Синай и объединитесь возле Моисей и сделайте так, как говорит Моисей.» И сказал Моисей, оглядев всех как наставник. И все коганим и все святые сгруппировались вокруг него. И сказал Моисей всем, кто стоял под Синаем и готов был принять учение: и обращался он ко всем и записывали за ним все, принадлежавшие к высшему обществу. И взошел Моисей к Нему и говорил Бог. И говорил Бог и слушавшие его повторяли: Я обращаюсь ко всем, вышедшим из Египта евреям:

         Пусть не будет у вас других богов кроме Меня.

         Не делай из них идолов и не твори иконы по всей стране. Не полагайся на них и не заставляй других евреев служить им.

          И отцы вашего дома пусть все начнут снова.

         И делай как говорят старшие и люби многих.

         Не слушай тех, кто не хочет поступать по моим заветам, и поддерживай тех, кто прислушивается к ним.» (Исход, 19, 20 – пер. мой Бескровная)

В десяти заповедях мира была сокрыта неведомая сущность Бытия, которому человек должен был следовать всю жизнь.

Поэты превозносили заповеди Бога и воплощали их в поэтических произведениях. Десять Заповедей проходили, с одной стороны, сквозь Ветхий Завет, с другой – сквозь Новый, а с третьей, дарили свои перлы Корану.

Именно через Коран их трансформация наблюдается в творчестве Саади Ширази.

Целью нашей научной работы является необходимость проследить особенности трансформации Торы в творчестве известного арабского поэта и найти параллельные моменты, связывающие творчество Саади С ТаНаХом через Коран.

Особое внимание в своем творчестве Саади Ширази уделяет назначению мудреца в этом мире, что роднит его произведение с притчами Соломона:

לדעת חכמה ומוסר ךחבין אמרי בינה ( משלי א. ב)

Знания мудрости традиции говорят только находясь в высшей сфере мудрости Бина.

Ты покуда можешь говорить,

Время проводи в беседе, брат.

                   Завтра, как настанет смертный час,

                   Ведь уста невольно замолчат.

                   Что такое язык, о мудрец?

                   Это ключ от дверей кладовой.

                   Как узнать, если дверь заперта –

                   Там алмаз иль булыжник простой?...

                   Коль нужно говорить и мудреца не бойся,

                   Но будь всегда учтив и зря не молви слова:

                   Два легкомысленных – болтающий без дела

                   И тот, что в нужный час замолкнет бестолково! [3,с.3]

Особое влияние эти строфы оказали на еврейского поэта, который обучался в Багдаде у известного еврейского философа Саади Гаона. Дунаша ха Леви бен Лабрата, который фактически является создателем еврейского стихосложения, основанного на заимствованных у арабов размеров:

         Он мне сказал : «Мой брат,

Проснись и пей вино

Пока цветет гранат

И фиников полно…

Мы будем петь и пить

Все, что нам дал Господь,

И радостью лечить

Измученную плоть.

Мы будем есть щербет

И чаши поднимать,

Которым счета нет

И дна не увидать. [3,с.14-15]

Этот же элемент значения образа мудреца мы находим и у Моше ибн Эзры:

Пусть помнит человек и затвердит,

Что он идет к могильному провалу,

И с каждым днем проходит путь помалу,

А думает – на месте он стоит…[ 3,с.68]

В своих произведениях поэт широко использует притчи, которые после каждой поставленной Саади проблемы, наполняют Десять Божественных Заповедей содержанием. При этом поэт расширяет через Коран сюжеты Агады Библии за счет новых образов в своих поэтических произведениях:

                   Слыхал я – некий повелитель был,

                   Из грубой бязи платье он носил.

                   Ему сказали: «О султан счастливый,

                   Китайские шелка носить могли вы!»

                   «Зачем? Я добрым платьем облачен!

                   Шелка – это роскошь.» - так ответил он.

                   «Хорадж я собираю для того ли,

                   Чтоб наряжаться, в неге жить и в холе.

                   Когда как женщина украшусь я,

                   Угаснет доблесть ратная моя.

                   Когда бы суета владела мною,

                   Что стало б с государственной казною?...[ 3,с.44]

В своих произведениях поэт широко использует синонимический и антонимический  библейский параллелизм, воплощая его в формы небольших двустиший.

         Будь осторожен, говоря с друзьями,

         Чтобы не дать подслушивать врагу;

         Беседовать у стен остерегайся –

         Ведь ухо за стеной в одном шагу?

         Коль сблизился твой друг с твоим врагом,

         Будь мудр и тотчас позабудь о нем. [3,с.18]

Одной из главных особенностей творчества Саади является проблема взаимовлияния еврейской и арабской культур. Не вызывает сомнения и тот факт, что тема произведения Иегуды бен Галеви и Саади совпадает:

Ср. Когда я вижу наглого глупца,

         Что спорит, поучая мудреца,

         Я так хочу напиться, чтоб лишиться

         Рассудка навсегда и до конца.[2, c.98]

         Иудей с мусульманином спорили раз на базаре –

         Я давился от смеха во время того разговора.

         Мусульманин кричал возмущенно: «Коль купчая крепость

         Не годится, пусть я иудеем умру от позора!»

         Собеседник вопил «Мусульманином стать я согласен,

         Если я поступаю нечестно – свидетель мой Тора.»

         Да, никто про себя не подумает: «Глуп я, наверно,

         Если разум навеки исчезнет с земного простора, [3, с.20]

Многие элементы в произведениях Саади также совпадают и с Агадой Вавилонского Талмуда, при этом наблюдается параллельное развитие традиции на сюжетном уровне:

         В тот год, когда Мамун халифом стал,

         Невольницу себе одну он взял.

         Сиял, как солнце, лик ее красивый

         Нрав был веселый, но сварливый…

         На белоснежном лбу, сурьмой блистая,

         Чернели брови, сердце похищая…

         Вот ночь настала, звездами горя…

         Но гурия отвергла страсть царя.. [3, с.47]

Одной из главных проблем, объединяющих ТаНаХ и Коран, является проблема «שיר השירים» в них. Именно эта проблема любви не раз находила свой отклик в арабской и еврейской поэзии с древности и до наших дней. Именно здесь наиболее известной формой выражения поэтической мысли в те времена являлись четверостишия или двустишия. Эта тема в Коране и в Талмуде развивалась параллельно и получила очень широкое развитие в стихах Саади и Иегуды бен Галеви. При этой трансформации изменялся не только сюжет, но и образы:

Ср:

         Не спрашивай «Скоро ль рассвет»

         Ведь она тебя не спросила: «Взошла ли луна ?» [2, c.90]

         Я в чащу садов удалился, безумьем любви одержимый.

         Дыханьем цветов опьяненный, забылся – дремотой долимый.

         Но роза под плач соловьиный разорвала свои ризы,

         Раскаты рыдающей песни бесследно покой унесли мой [3, с.134]

         Эти строчки Саади совпадают с сурой Корана о женщинах, которая благословляет Бога за то, что он создал мужчину и женщину.

О люди! Благовейте пред Аллахом,

Кто сотворил вас из одной души

И от нее же сотворил и пару

От них обеих он рассеял (по земле)

В великом множестве мужчин и женщин…

 Этот же элемент мы находим и в первой главе библейского трактата «Брашит». Наполняясь множеством образов, это раскрывается в стихах Саади:

Когда б на площади Шираза, ты кисею с лица сняла,

То сотни тысяч правоверных ты сразу бы во грех ввела.

Когда б у тысяч, что решилась взглянуть на образ твой прекрасный,

У них у всех сердца, и разум, и волю ты отобрала [3, с.135]

Сади словно говорит нам о женской красоте, но этот элемент мы наблюдаем и в Агаде Вавилонского Талмуда:

«Дочь первосвященника Цафнаф бат Пениил, женщина редкой красоты, попала в плен. После проведенной с нею ночи полонивший ее римлянин надел на нее семь туник и вывел для продажи на рынок. Явился покупатель, человек крайне безобразного вида, и стал требовать, чтобы римлянин сначала дал ему взглянуть на красоту рабыни.

 - Нечего тебе, негодный ты человек, глядеть; говорю тебе, что другой такой красавицы на свете нет.

 - А все-таки покажи – настаивал тот.

Начала Цафнаф снимать с себя туники; шесть сняла, а последнюю разорвала она на себе, бросилась на землю и вывалялась в прахе

 - Владыка мира! – вопила она. – Если нас не пощадил Ты, святости имени великого Твоего зачем не щадишь Ты?» [1, с.319]

Это как раз и является доказательством параллельного развития мысли как в стихах Корана, так и Вавилонского Талмуда.

Рассмотрев поэзию Саади, и сравнив ее с Кораном и Вавилонским Талмудом, мы видим, что совпадают многие элементы Корана и Талмуда, что свидетельствует о о достоверном выходе этих двух источников из одного: ТаНаХа.

Комментарии пользователей:

Оставить комментарий