Статья опубликована в №109 (сентябрь) 2022
Разделы: Филология
Размещена 24.09.2022. Последняя правка: 23.09.2022.
Просмотров - 379

Фразеология как новаторский способ поиска путей к «тайникам души» персонажей в произведении В.И. Мишаниной «Ваномать каршеса» («Напротив зеркала»)

Маскаева Вера Александровна

ФГБОУ ВО МГПИ им. М.Е. Евсевьева

студент

Богдашкина Светлана Владимировна, кандидат филологических наук, доцент ФГБОУ ВО «МГПУ им. М. Е. Евсевьева»; Маскаева Светлана Александровна, студент филологического факультета ФГБОУ ВО «МГПУ им. М. Е. Евсевьева»

УДК 1751

Одним из предпочитаемых способов характеристики ситуаций, языка персонажей, а также речевой манеры (почерка) автора служат фразеологические единицы. Так, фразеология как особый языковой пласт является ценным материалом, подвергающимся творческой модификации, в результате которой возникают неповторимые словесные образы с сохранением художественных атрибутов фразеологических единиц – ритмико-мелодической упорядоченности, афористичности и образности.

Целью работы является анализ фразеологии как новаторского способа поиска путей к «тайникам души» персонажей в произведении В.И. Мишаниной «Ваномать каршеса» («Напротив зеркала»). Из установленной нами цели вытекают следующие задачи:

1) проанализировать пути раскрытия духовного мира героя посредством стилистических языковых средств – фразеологизмов;

2) рассмотреть точки соприкосновения мотива несчастной любви произведения М.И. Мишаниной «Ваномать каршеса» («Напротив зеркала») и  рассказа замечательного русского писателя XX столетия И.А. Бунина «Темные аллеи»;

Следует отметить, проблема идиоматичности фразеологической семантики подверглась глубокому анализу в трудах ряда исследователей: А.С. Архангельского, Н.Г. Брагиной, В.В. Виноградова, С.Г. Гаврина, В.П. Жукова, А.В. Кунина, В.М. Мокиенко, Р.Н. Попова, E.H. Толикиной и т.д, что объясняет актуальность нашего исследования. Р.Н. Попов подчеркивал лексемный характер компонентов фразеологической единицы, которые развивают в себе новые, "фразеологические" значения [5, с. 55]. Подчеркнем, в художественном произведении нередко фразеологическая единица претерпевает незначительные трансформации с сохранением связи с первичной семантикой, главной целью подобных модификаций является усиление образности определенного контекста, речи персонажей. Так, С.В. Богдашкина подчеркивает, что «моделированные фразеологические единицы, носящие индивидуально-авторский характер, функционируют только в тексте, в котором они были созданы, хотя часть из них может закрепиться в языке» [1, 44]. Следует отметить, ранее в истории мордовского литературоведения не предпринимались попытки анализа стилистического использования фразеологических средств родного языка как неисчерпаемого источника речевой экспрессии в художественной речи, что определяет новизну нашего исследования. Поэтому мы присоединимся к точке зрения русского исследователя А.М. Мелерович, которая утверждала, что в процессе анализа семантической сущности фразеологического единства следует опираться на компонентный состав всего фразеологизма, формирующий его целостное значение [3, с. 63].

Отметим, велика роль фразеологизмов в раскрытии характера персонажей в творчестве современного мордовского писателя-драматурга В.И. Мишаниной, художественный стиль которой характеризуется особым интересом к духовному миру личности, глубокому философскому анализу его неоднозначно трактуемых поступков и высказываний, новаторскими способами решения коллизий, а также максимальной реалистичностью изображения жизни. В нашей работе мы проанализируем функциональный аспект фразеологизмов в произведении В.И. Мишаниной «Ваномать каршеса» («Напротив зеркала»).

В.И. Мишанина является великолепным психологом, подмечающим все тонкости женской натуры: героиня анализируемого нами произведения гармонична, естественна, вызывает подлинное восхищение и сочувствие. Такое чувство, как любовь, по мнению ряда психологов, являющееся самым сильным по сравнению с другими чувствами, возвышает человека, позволяет испытывать радость и счастье, однако это многогранное чувство может в одночасье подвергнуть человека к сильным страданиям и мукам, что и происходит с героиней рассказа (автор не называет имен героев, что придает произведению особый шарм). Любовь для героини в большей степени служит испытанием, нежели некой усладой или наградой: она смогла сохранить в себе и пронести это нежное чувство через всю жизнь и надеется как и прежде на воспроизведение отношений.

Следует отметить, автор не акцентирует внимание на внешнем образе (в рассказе отсутствуют обширные описания черт лица и одеяний) героев, однако сосредотачивается на эмоциональном движении души: Да аф сяшкава ни сиредень. Сельмеширьхконе аф ламода новольсть да шамазе цютькада олась. <…> «Стирелень – паролень, садса мазы марелень, тяни арань авакс – эрян баяравакс», ‑ тяфтанга морсихть» [4, с. 33]. (Не так сильно и постарела. Появились круги под глазами, да и лицо немного побледнело. <…> «Девушка – красавица как наливное яблочко, а женщина как барыня», ‑ и так поется в песне). В произведении М.И. Мишаниной любовь – неуловимая, временная, хрупкая, ‑ не обещает счастья, а только манит за собой, дарит призрачный свет радости: героиня и через года не может найти душевного успокоения и ждет любовного ответа на свои чувства от женатого мужчины. Тяготящее сознание запретное чувство причиняет героине боль и подвергает ее терзаниям совести: Ськамот эрязь мезе аньцек прязт аф сай. Мезе нинге тейне эряви, касфтыне стирезень, пайгокс ащи кудозе, тракскязе, работазевок цебярь – сембе вастозе. Вов тяфта, каяда лангозон сельме. Э-э, тят корхта, це! Седиезе, седиезе аф вастсонза, шокши, сясы арама вастозень аф муян. Монць муворусь. И меезнди тетьконе сельмонень лиянь аля лангс! [4, с. 33] (Одинокая жизнь какие только мысли не впустит в голову. Что еще мне надо, вырастила дочь, куполом стоит дом, корова, и работа хорошая – все имеется. Вот так, завидуйте (досл.: «бросьте взгляд»). Э-э, что и говорить, це! Сердце, сердце не на месте, тревожится, место себе найти не могу. Сама виновата. И зачем только имела виды (досл.: смотрела) на чужого мужчину!). Так, богатая фразеологическими единицами речь героини позволяет с первых страниц задуматься о противоречиях в ее характере, сложности человеческой жизни в целом: при всей трагичности любовной истории героиня не терпит сочувствия в свой адрес – удовлетворенность жизненным укладом не позволяет ей этого сделать.

Проанализированный нами текст художественного произведения позволяет заключить, что значительная часть фразеологических единиц используется автором преимущественно в речи героини как новаторский способ поиска путей к «тайникам души» (объяснения поступков, раскрытия характера), в меньшей степени – при описании образной характеристики персонажей в целом: поведения: Корхтайхть вдь: кие кедьстонза кармай лисендема – ся цебярь тяза ученда, авардема кармай [4, с. 33]. (Как говорится: кто из себя выходить будет – тому не видать ничего хорошего, кроме печали); пожеланий: «Ах, афпарсь матолензе, туткоткс [катоти], тяса шабане вачедот, а тон вайвелезда тетькат!..» [4, с. 33]. («Ах, прах бы тебя побрал, противный [кот], здесь дети голодными сидят, а ты сметану съел»); физического состояния: Кепсине сялги куяр кодоркснень – нинге вяшкяняшкатка ашесть шача. А сюлоне чивордсть умбрав лямть эзда [4, с. 34]. (Подняла стебли огурцов – еще цветки не сформировались. Захотелось есть); радости: Сяканясь пялеваль вайвелезда. Кандыне куцють кургозон и бта еньда лисень [4, с. 33]. (Банка была наполовину полна сметаной. Поднесла ложку ко рту и будто ума лишилась); тревоги: Пянкштадсь седиезе, да поздна ульсь, варжайть сускондыть кенерьбакарьхнень [4, с. 34]. (Екнуло сердце, да было уже поздно, попробуй локти кусать); прозрения, догадки: И эзкок прясон кфчадсь мяль: и катоське вдь кельгсы вайвелезть, мес лангозонза аф путомс! [4, с. 33] (И мгновенно в голову пришла мысль: и кот любит сметану, почему бы не повесить мой проступок на него!) и т.д.

Истинное душевное состояние, завуалированное мнимой оболочкой счастливого человека, передается через эмоциональный отклик других персонажей и ощущения самой героини: А ошень инженерсь прянцка ашезе няфне вели. Тяни, тняра кизода меле, сась и якафты веле кувалмова сенем брюкаса. Мон, дураконясь, занавескать эшксста мельганза ванондан. А сон, шяйтанць, ефси ашезь полафта, афоли сядонга мазомсь. Улхка васьфтине ки лангса, и на, лоткань каршезонза, шуфтомонь, шамазе крвязсь. Кеподине сельмонень, ванан, лофташкодсь [4, с. 33]. (А городской инженер не появлялся (досл.: головы не показывал) в деревне. Теперь, после стольких лет, приехал и ходит в своих синих брюках. Я, дурочка, за занавеской поглядываю за ним. А он, черт, совсем не изменился, если только еще больше похорошел. Некогда встретились на дороге, остановилась перед ним, остолбенела (досл.: одеревенела), лицо запылало. Подняла глаза, смотрю, побледнел). Приведенный фрагмент доказывает, что используемые автором фразеологизмы в данном контексте приводят к мысли, что оба героя чувствуют вину в неосуществившейся счастливой жизни. Особенностью произведения является то, что автор желает показывать любовь на пике расцвета, подчеркнуть ее ценность и богатство, пренебрегая изображениями ее превращения в жизненные обстоятельства в виде брака. Именно в этом состоит ключевая концепция представления М.И. Мишаниной в произведении «Ваномать каршеса» («Напротив зеркала») о земной любви.

Рассказ М.И. Мишаниной в высшей степени глубок несмотря на малый объем: философское звучание произведение получает за счет авторской заинтересованности организацией духовного мира любящего человека: Ватта, пяле ве ни, омбоцеда кукоряйхть атякшне, а мон ваномать инголе срмафксонень лувондан. Седиезе таколды, мярьгат, киньге учи. Матома толсь. <…> Вай, кие? Чакайхть! Веньгучкать!... <…> Тя сон… Аф, аф панчса. А пади, аф сон, шут содасы, кие… Аньцек кизефтьса… А меле, кда сон, пади, марнек эряфозень учендан эсонза… [4, с. 35]. (Посмотри-ка, полночь уже, во второй раз успели пропеть петухи, а я все перед зеркалом считаю свои морщины. Сердце ноет (досл.: бьется), как будто ждет кого-то. Пора тушить свет. <…> Вай, кто? Стучат! Ночью!... Это он… Нет, не открою. А может, не он, шут знает, кто… Только спрошу… А после, если он, может, всю жизнь ждала только его…). Так, фразеологизм «седись таколды» (букв.: сердце бьется «переживать, волноваться») наполняет контекст ожиданием чего-то желаемого, соединенное с уверенностью в возможности осуществления.

Отметим, мотив несчастной любви во многом роднит произведение М.И. Мишаниной «Ваномать каршеса» («Напротив зеркала») с рассказом замечательного русского писателя XX столетия И.А. Бунина «Темные аллеи»: через года героини пронесли неугасаемую любовь к возлюбленному; не смогли до конца простить его за предательство; состоялись в жизни (Надежда, героиня произведения «Темные аллеи» – владелица постоялого двора: «И все, говорят, богатеет. Деньги в рост дает» [2, с. 122]; героиня произведения «Ваномать каршеса» («Напротив зеркала») имеет дочь, дом и хорошую работу), но обе героини не нашли себя в любви. Однако момент открытого конца произведения, дающий надежду на благоприятное для Мишанинской героини развитие событий, является главным различием между данными произведениями.

Таким образом, произведение В.И. Мишаниной затрагивает вечную тему – «горькой» любви, построенной во многом на противоречиях. Рассказ сконструирован ассоциативным способом: связь между частями целого определяется понятийными и образными авторскими ассоциациями. В свою очередь, наличие в языке произведения многочисленных фразеологических единиц объясняется реализацией следующих стилистических целей: ФЕ как образная языковая единица, участвующая в создании художественного образа; ФЕ как средство оформления авторской позиции; однако значительная часть фразеологических единиц используется автором преимущественно в речи героини как новаторский способ поиска путей к «тайникам души».

1. Богдашкина С. В. Фразеологизмы с юмористическим оттенком как средство выражения языковой картины мира мордвы / С. В. Богдашкина, В. А. Маскаева, А. В. Старцев // Hominum. 2021. № 4. – 132 с.
2. Бунин И. А. Темные аллеи / И. А. Бунин. СПб.: Азбука, 2013. - 477 с.
3. Мелерович A. M. Формирование и функционирование фразеологизмов с культурно-маркированной семантикой в системе русской речи / А. М. Мелерович, В. М. Мокиенко // Фразеология в контексте культуры. М.: Языки русской культуры, 2000. - С. 63-68.
4. Мишанина В. И. Качаму шобдава = Дымное утро: рассказы на морд.-мокша языке / В. И. Мишанина. Саранск: Мордовское книжное издательство, 1976. - 96 с.
5. Попов Р. Н. Фразеологизмы современного русского языка с архаическими значениями и формами слов. М.: Высшая школа, 1976. – 200 с.

Рецензии:

26.09.2022, 18:40 Эминли Беюкханум Ибрагим
Рецензия: В данной статье фразеология анализируется как новаторский способ поиска путей к «тайникам души» персонажей в произведении В.И. Мишаниной «Ваномать каршеса» («Напротив зеркала»). В статье проблема идиоматичности фразеологической семантики подверглась глубокому анализу. Велика роль фразеологизмов в раскрытии характера персонажей в творчестве современного мордовского писателя-драматурга В.И. Мишаниной, художественный стиль которой характеризуется особым интересом к духовному миру личности, глубокому философскому анализу его неоднозначно трактуемых поступков и высказываний, новаторскими способами решения коллизий, а также максимальной реалистичностью изображения жизни. ФЕ как средство оформления авторской позиции используется автором преимущественно в речи героини как новаторский способ поиска путей к «тайникам души». Я рекомендую статью к публикации.



Комментарии пользователей:

Оставить комментарий